И. А. Ильин (1882 — 1954) — видный , профессор Московского университета, был выслан в 1922 г. из России вместе с другими философами, долгое время работал в Религиозной философской академии в Берлине. Взгляды Ильина в значительной степени сложились под влиянием философии Гегеля.

Ильин полагал, что философия — это опытная наука. Однако опыт в его понимании — это, прежде всего умозрение, созерцание предмета.

Источником знаний Ильин считает “предмет”. Но предметный мир понимается им в традициях гегелевской философии. Предметы воплощают в себе идеи, они слиты с ними, не существуют друг без друга. Задача человека — раскрыть содержание идей, заключенных в предметах окружающей действительности, понять их смысл, назначение, а в соответствии с этим строить уже и собственную стратегию жизни. Но процесс постижения идеи в понимании Ильина не сводим к холодной и расчетливой логике ума. Это глубоко страстный, захватывающий человека водоворот. По словам Ильина, если душа человека утвердит себя в предмете, то становится его жилищем. В мире, в котором живет человек, предмет и дух тождественны, переплетены друг с другом. Поэтому познающий человек одержим предметом, предмет овладевает его душой, человек как бы отождествляет себя, свою личность с предметным миром, который он познает.

Познавая идеи, заложенные в предметах окружающего мира, человек тем самым познает Бога как творца мира и идей, познает Космос. Эта миссия философского знания отчасти совпадает с религией. Но религия дает подобное знание в чувственных образах, а философия — в абстрактных понятиях. Вера и знание в концепции Ильина тесно слиты. Знание опирается на веру, а вера должна вбирать в себя и знание. При такой трактовке Бог, Божественная сила — это законы, существующие объективно, стоящие над человеком. Даже если он познает их, то подчиняется им как необходимости, как судьбе. Не в его власти их отменить или не считаться с ними. Однако если человек, познав объективную необходимость, подчиняет ей свою жизнь, он становится подлинным субъектом духовной культуры, общается с “божественной стихией мира”, познает все его величие. Жизнь в гармонии с предметным миром, с другими людьми открывает для человека путь к счастью, к радости и взаимопониманию. Используя религиозную терминологию, Ильин пишет, что при этом человеческая страсть начинает сиять пронизавшими ее божественными лучами и сам человек становится частицей божественного огня

В работах Ильина значительное место занимают этические взгляды. Сама трактовка Бога в концепции Ильина имеет прежде всего этический смысл. Бог — воплощение истины, красоты и добра. Познавая предметный мир, человек не только знакомится с его устройством, но одновременно становится нравственно богатым, начинает лучше относиться к людям, учится видеть красоту и величие даже в обыденной жизни. Однако миссия человека в этом мире — не слепо и пассивно приспосабливаться к нему, мотивируя свое бездействие и терпение объективной необходимостью, а активно действовать и бороться со злом. Большое значение имела работа Ильина “О сопротивлении злу силой”. Он подверг острой критике учение Л. Н. Толстого о непротивлении злу насилием. Согласно Толстому, судьба другого человека находится в руках Бога, а насилие рассматривается им как попытка вмешательства в судьбу. Ильин считает, что не каждый поступок человека можно связывать с Богом. Человек всегда сам отвечает за свои действия, у него всегда есть возможность выбора между добром и злом, и человеческую непорядочность нельзя объяснять ссылками на объективную необходимость на судьбу или тем более на Бога.

Ильин считает, что не всякое применение силы в отношениях между людьми следует рассматривать как насилие. Насилие — это принуждение, исходящее из злой воли или направленное на зло. Человек может сознательно стремиться к добру, не стать жертвой непоправимой ошибки или дурной страсти. Чтобы этого не произошло, необходимо искать духовные силы для борьбы со злом.

Но если это не помогает, человек должен прибегнуть к психическому или физическому предупреждению зла, включая и принуждение. Ильин считал, что справедливо оттолкнуть от края пропасти рассеянного путника, вырвать флакон с ядом из рук раздраженного самоубийцы, в нужный момент ударить по руке политического убийцу, целящегося в свою жертву, вовремя сбить с ног поджигателя, выгнать из церкви бесстыдных осквернителей святынь. При этом человек, совершающий насилие, сам должен не поддаваться злу, не становиться палачом, хладнокровным убийцей, озлобленным мстителем. Для этого важно использовать методы насилия не тогда, когда оно возможно, а только тогда, когда все другие средства уже исчерпаны и нет другой альтернативы. Тезис о том, что цель оправдывает средства, по мнению Ильина, является ложным. Физическое принуждение — это путь справедливый по отношению к злу, но от этого оно не превращается в добро.

Для того чтобы всегда действовать в рамках добра, нравственной меры, человек, совершающий насилие над другими, должен быть образцом справедливости, относиться к лучшим людям. Человек должен помнить, что путь насилия над другими, хотя и необходим, но чреват перегибами и опасен в духовном отношении. Поэтому политики и чиновники, у которых совершение насилия — обязанность, — очень несчастные люди. Их действия часто вызывают внутренние духовные муки, большие нравственные страдания. Но это необходимость. Ильин считает, что в политике и в обществе в целом ““грязную работу” можно делать только “чистыми руками”. Аллегорическим образом государственного принуждения, борьбы с преступностью выступает воин, а образом совести — монах. Поэтому в системе управления необходим союз государства и религии.

В работах Ильина большое внимание уделяется этике экономической жизни и, в частности, проблемам собственности. Ильин рассматривает владение и распоряжение собственностью в контексте целостного образа жизни человека, развития его личности, его индивидуальной судьбы. Важнейшее качество личности — способность любить. Концепция любви переносится Ильиным и на проблемы собственности. Человек, владеющий собственностью, должен не только искать экономической выгоды, но заботиться об объектах собственности и любить их — бережно относиться к земле, к животным, беречь дом, доставшийся от родителей, в котором прошло детство и где каждый уголок напоминает о счастье. Подобно тому, как хозяин собаки любит ее и заботится о ней, фабрикант должен любить свою фабрику, ремонтировать здание, заботиться о рабочих и их условиях труда и жизни. Только тогда экономическая эффективность соединится с социальной, восторжествуют не только богатство, но и справедливость. Если же у собственника мотивы стяжателя и отсутствует любовь, объект собственности быстро скудеет и недальновидный хозяин, мечтающий только о деньгах, быстро разоряется. Хозяйственная этика Ильина актуальна в свете проблем, с которыми столкнулось российское общество в период реформ.

русский мыслитель, философ, публицист и общественный деятель. Закончил юридический факультет Московского университета, где в 1918 стал профессором. В конце 1922 года выслан из России. Жил в Берлине, где преподавал в Русском научном институте. В 1927-30-е издавал "журнал волевой идеи" - "Русский колокол". После прихода к власти Гитлера был вынужден уехать из Германии и обосноваться в Швейцарии, где прожил до конца своих дней.

* * * * * * * * *

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА

Ильин Иван Александрович (16/28.03.1882 - 21.12.1954)

В начале 21 века над могилой Ивана Александровича и его супруги нависла угроза уничтожения . Кем была все-таки продвинута идея перезахоронения непонятно, т.к. в об этом говорится очень туманно. Церемония перезахоронения праха философа Ивана Ильина и его супруги состоялась 3 октября 2005 года в некрополе Донского монастыря в Москве.

С возвращением интеллектуального наследия Ивана Александровича дело обстоит следующим образом.

Архив попал на хранение в Мичиганский госуниверситет в 1965 году из Цюриха после смерти Ивана Ильина в 1954 году. "Иван Александрович завещал хранить свой архив за рубежом до тех пор, пока в России не закончится большевистский режим",– пояснил газете эксперт Российского фонда культуры профессор Юрий Лисица. Хранитель архива профессор Мичиганского университета и ученик Ивана Ильина Николай Полторацкий не спешил передавать архив России и после развала СССР. С приходом к власти Владимира Путина в семье Полторацких отношение к России изменилось, правда, к этому времени самого профессора уже в живых не было, а права на архив перешли его вдове Тамаре Михайловне. Возвращение архива Ильина состоялось в рамках президентской программы "За примирение и согласие" (программа призвана преодолеть историческое разделение в обществе, которое произошло в 1917 году. В ее рамках в 2005 году были перезахоронены Антон Деникин и Иван Ильин), курируемой полпредом президента РФ Георгием Полтавченко и осуществляемой при активном участии Российского фонда культуры и госструктур. Возвращение архива обошлось в $60 тыс. За финансовой помощью представители власти обратились к известному бизнесмену Виктору Вексельбергу, который оказал ее через фонд "Связь времен".

1. Русские люди! В 2002 г. на телеканале "Россия" был показан фильм "Русский исход" Алексея Динисова. В этом фильме его автор говорит, что в 2005 г. могила Русского мыслителя Ивана Александровича Ильина, которая находится на кладбище Цолликона под Цюрихом, будет уничтожена, т. к. земля на кладбище платная, а взносы прекратились со смертью проф. Полторацкаго. Самым надежным способом сохранить прах Ильина автор фильма считает перевезти его в Россию, но на это нет денег. Когда я смотрел этот фильм и слышал эти слова, я не верил своим ушам: неужели в России нет людей, которые любят Русского национальнаго мыслителя и Русского патриота, которым был Иван Александрович Ильин, которым дорого его огромное наследие и которые готовы пожертвовать частью своих денег, чтобы спасти прах мыслителя от уничтожения и о каком Русском патриотизме может идти речь, если Русские люди способны спокойно наблюдать за уничтожением могилы настоящаго сына России Ильина, не пытаясь ничего предпринять, чтобы предотвратить это ужасное событие, не желая разстаться хотя-бы с малой частью своих сбережений и, может быть, ситуация уже изменилась, и кто-то выплачивает взносы. Но если это не так, то я обращаюсь к Вам, Русские люди! Необходимо выяснить ситуацию, и если могиле Ильина по-прежнему грозит уничтожение, то организовать сбор пожертвований и перевезти прах Русского философа на его родную землю. В России много Русских людей, искренно любящих свою Родину, и я уверен, что нам удасться совершить этот Богоугодный поступок и спасти прах Ильина, исполнив свой долг Русского человека и придав сил народной памяти. 12/12/04 Форум Русского Дома

* * * * * * * * *

Статья предоставлена: "Im Werden Verlag". Некоммерческое электронное издание
Стаья опубликована:

Статья "О русской идеѣ" въ старой орθографiи см. въ Im Werden Verlag

И. А. Ильин

О русской идее

Если нашему поколению выпало на долю жить в наиболее трудную и опасную эпоху русской истории, то это не может и не должно колебать наше разумение, нашу волю и наше служение России. Борьба Русского народа за свободу и достойную жизнь на земле - продолжается. И ныне нам более чем когда-либо подобает верить в Россию, видеть её духовную силу и своеобразие и выговаривать за неё, от её лица и для её будущих поколений её творческую идею.

Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время - русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях. Об этой идее мы можем сказать: так было, и когда так бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше...

В чем же сущность этой идеи?

Русская идея есть идея сердца. идея созерцающаго сердца. Сердца, созерцающаго свободно и предметно и передающаго свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию. А пока не умеют или не хотят узнать, отвертываются, судят о России свысока и говорят о ней слова неправды, зависти и вражды.

1. Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что «Бог есть Любовь». Русское Православие есть христианство не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра. Оно воспринимает Бога не воображением, которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед «силою» (первобытныя религии); не жадною и властною земною волею, которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других (иудаизм и католицизм), не мыслью, которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным (протестантство). Русское Православие воспринимает Бога любовью, возсылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковныя песнопения и церковную архитектуру. Русский народ принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершеннаго качества. в этом корень русской идеи. в этом её творческая сила на века.

И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской души и русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники - и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечнаго чувства во всех его видоизменениях. Русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненнаго чувства. Первые исторические русские князья суть герои сердца и совести (Владимир, Ярослав, Мономах). Первый русский святой (Феодосий) - есть явление сущей доброты. Духом сердечнаго и совестнаго созерцания проникнуты русские летописи и наставительные сочинения. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке. История Русского правосознания свидетельствует о постепенном проникновении его этим духом, духом братскаго сочувствия и индивидуализирующей справедливости. А русская медицинская школа есть его прямое порождение (диагностическия интуиции живой страдающей личности).

Итак, любовь есть основная духовно-творческая сила русской души. Без любви русский человек есть неудавшееся существо. Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) - сами по себе ему мало свойственны. Без любви - он или лениво прозябает, или склоняется ко вседозволенности. Ни во что не веруя, русский человек становится пустым существом Без идеала и Без цели. Ум и воля Русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою.

2. И при всем том, первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило прежде всего наше равнинное пространство, наша природа с её далями и облаками, с её реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша «созерцающая лень» (Пушкин), за которой скрывается сила творческаго воображения. Русскому созерцанию давалась красота, пленявшая сердце, и эта красота вносилась во все - от ткани и кружева до жилищных и крепостных строений. От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру - в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию. Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживе и вяве и потом выразить увиденное - поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было - чувственным изображением нечувственно узренных обстояний. Именно эта живая очевидность сердца лежит и в основе Русского историческаго монархизма. Россия росла и выросла в форме монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или к политическому рабству, как думают многие на западе, но потому, что Государство в его понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, - живом, созерцаемом, беззаветно любимом и всенародно «созидаемом» и укрепляемом этою всеобщей любовью.

3. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество их Без неё угасает. Сердцу нельзя приказывать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеётельное: он любит и творит сам, согласно своим внутренним необходимостям. Этому соответствовало исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Этому соответствовала и православная концепция Христианства: не формальная, не законническая, не морализирующая, но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не «империалистическому») пониманию своих задач (см. замечательную статью проф. Розова: «Христианская свобода и Древняя Русь» в № 10 ежегодника «День русской славы», 1940, Белград).

Русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Она выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая отличает восточнаго славянина от западных народов вообще и даже от некоторых западных славян. Эта внутренняя свобода чувствуется у нас во всем: в медлительной плавности и певучести русской речи, в русской походке и жестикуляции, в русской одежде и пляске, в русской пище и в русском быту. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам тяготел к просторной нестесненности. Природная темпераментность души влекла Русского человека к прямодушию и открытости (Святославово «иду на вы»...), превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и мученичеству...

Еще при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству и умел бороться до последнего. Таким он оставался и на протяжении всей своей истории. И не случайно, что за войну 1914-1917 гг. из 1.400.000 русских пленных в Германии 260.000 человек (18,5%) пытались сбежать из плена. «Такого процента попыток не дала ни одна нация.» (Н. Н. Головин). И если мы, учитывая это органическое свободолюбие Русского народа, окинем мысленным взором его историю с её безконечными войнами и длительным закрепощением, то мы должны будем не возмутиться сравнительно редкими (хотя и жестокими) русскими бунтами, а преклониться перед той силою государственнаго инстинкта, духовной лояльности и христианскаго терпения, которую русский народ обнаруживал на протяжении всей своей истории.

Итак, русская идея есть идея свободно созерцающаго сердца. Однако это созерцание призвано быть не только свободным, но и предметным. Ибо свобода, принципиально говоря, дается человеку не для саморазнуздания, а для органически творческаго самооформления, не для безпредметнаго блуждания и произволения, а для самостоятельнаго нахождения предмета и пребывания в нем. Только так возникает и зреет духовная культура. Именно в этом она и состоит.

Вся жизнь Русского народа могла бы быть выражена и изображена так: свободно созерцающее сердце искало и находило свой верный и достойный Предмет. По-своему находило его сердце юродиваго, по-своему - сердце странника и паломника; по-своему предавалось религиозному предметовидению русское отшельничество и старчество; по-своему держалось за священныя традиции Православия русское старообрядчество; по-своему, совершенно по-особому вынашивала свои славныя традиции русская армия; по-своему же несло тягловое служение русское крестьянство и по-своему же вынашивало русское боярство традиции русской православной государственности; по-своему утверждали свое предметное видение те русские праведники, которыми держалась русская земля, и облики коих художественно показал Н. С. Лесков. Вся история русских войн есть история самоотверженного предметного служения Богу, Царю и отечеству; а, напр., русское казачество сначала искало свободы, а потом уже научилось предметному государственному патриотизму. Россия всегда строилась духом свободы и предметности и всегда шаталась и распадалась, как только этот дух ослабевал, - как только свобода извращалась в произвол и посягание, в самодурство и насилие, как только созерцающее сердце Русского человека прилеплялось к безпредметным или противопредметным содержаниям...

Такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура. Там, где русский человек жил и творил из этого акта, - он духовно осуществлял свое национальное своеобразие и производил свои лучшия создания во всем: в праве и в государстве, в одинокой молитве, в общественной организации, в искусстве и в науке, в хозяйстве и в семейном быту, в церковном алтаре и на царском престоле. Божьи дары - история и природа - сделали Русского человека именно Таким. в этом нет его заслуги, но этим определяется его драгоценная самобытность в сонме других народов. Этим определяется и задача Русского народа: быть Таким со всей возможной полнотою и творческою силой; блюсти свою духовную природу, не соблазняться чужими укладами, не искажать своего духовнаго лица искусственно пересаживаемыми чертами и творить свою жизнь и культуру именно этим духовным актом.

Исходя из Русского уклада души, нам следует помнить одно и заботиться об одном: как бы нам наполнить данное нам свободное и любовное созерцание настоящим предметным содержанием; как бы нам верно воспринять и выразить Божественное - по-своему; как бы нам петь Божьи песни и растить на наших полях Божьи цветы... Мы призваны не заимствовать у других народов, а творить свое по-своему; но так, чтобы это наше и по-нашему созданное было на самом деле верно и прекрасно, т.- е. предметно.

Итак, мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов или подражать им. Мы призваны творить свое и по-своему: русское по-русски.

У других народов был издревле другой характер и другой творческий уклад: свой особый - у иудеев, свой особый - у греков, особливый у римлян, иной у германцев, иной у галлов, иной у англичан. У них другая вера, другая «кровь в жилах», другая наследственность, другая природа, другая история. У них свои достоинства и свои недостатки. Кто из нас захочет заимствовать их недостатки? Никто. А достоинства нам даны и заданы наши собственныя. И когда мы сумеем преодолеть свои национальные недостатки, - совестью, молитвою, трудом и воспитанием, - тогда наши достоинства расцветут так, что о чужих никто из нас не захочет и помышлять…

Так, например, все попытки заимствовать у католиков их волевую и умственную культуру - были бы для нас безнадежны. Их культура выросла исторически из преобладания воли над сердцем, анализа над созерцанием, разсудка во всей его практической трезвости над совестью, власти и принуждения над свободою. Как же мы могли бы заимствовать у них эту культуру, если у нас соотношение этих сил является обратным? Ведь нам пришлось бы погасить в себе силы сердца, созерцания, совести и свободы или, во всяком случае, отказаться от их преобладания. И неужели есть наивные люди, воображающие, что мы могли бы достигнуть этого, заглушив в себе славянство, искоренив в себе вековечное воздействие нашей природы и истории, подавив в себе наше органическое свободолюбие, извергнув из себя естественную православность души и непосредственную - искренность духа? И для чего? Для того чтобы искусственно привить себе чуждый нам дух иудаизма, пропитывающий католическую культуру, и далее - дух римскаго права, дух умственнаго и волевого формализма и, наконец, дух мировой власти, столь характерный для католиков?.. А в сущности говоря, для того чтобы отказаться от собственной, исторически и религиозно заданной нам культуры духа, воли и ума: ибо нам не предстоит в будущем пребывать исключительно в жизни сердца, созерцания и свободы и обходиться Без воли, Без мысли, Без жизненной формы, Без дисциплины и Без организации. Напротив, нам предстоит вырастить из свободнаго сердечнаго созерцания - свою особую, новую русскую культуру воли, мысли и организации. Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все что угодно, не считаясь с законами её духовнаго организма. Россия есть живая духовная система с своими историческими дарами и заданиями. Мало того, - за нею стоит некий божественный исторический замысел, от котораго мы не смеем отказаться и от котораго нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели... И все это выговаривается русскою идеей.

Эта русская идея созерцающей любви и свободной предметности - сама по себе не судит и не осуждает инородныя культуры. Она только не предпочитает их и не вменяет их себе в закон. Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами. Россия имеет свои духовно-исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру: культуру сердца, созерцания, свободы и предметности: нет единой общеобязательной «западной культуры», перед которой все остальное - «темнота» или «варварство». Запад нам не указ и не тюрьма. Его культура не есть идеал совершенства. Строение его духовнаго акта (или, вернее, - его духовных актов), может быть, и соответствует его способностям и его потребностям, но нашим силам, нашим заданиям, нашему историческому призванию и душевному укладу оно не соответствует и не удовлетворяет. И нам незачем гнаться за ним и делать себе из него образец. У запада свои заблуждения, недуги, слабости и опасности. нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и свои задачи. И в этом - смысл русской идеи.

Однако это не гордость и не самопревознесение. Ибо, желая итти своими путями, мы отнюдь не утверждаем, будто мы ушли на этих путях очень далеко или будто мы всех опередили. Подобно этому мы совсем не утверждаем, будто все, что в России происходит и создается, - совершенно, будто русский характер не имеет своих недостатков, будто наша культура свободна от заблуждений, опасностей, недугов и соблазнов. В действительности мы утверждаем иное: хороши мы в данный момент нашей истории или плохи, мы призваны и обязаны итти своим путем, - очищать свое сердце, укреплять свое созерцание, осуществлять свою свободу и воспитывать себя к предметности. Как бы ни были велики наши историческия несчастья и крушения, мы призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими; творить, а не заимствовать; обращаться к Богу, а не подражать соседям; искать Русского видения, русских содержаний и русской формы, а не ходить «в кусочки», собирая на мнимую бедность. Мы западу не ученики и не учители. Мы ученики Бога и учителя себе самим. Перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру - из Русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом смысл русской идеи.

Эту национальную задачу нашу мы должны верно понять, не искажая ее и не преувеличивая. Мы должны заботиться не Об оригинальности нашей, а о предметности нашей души и нашей культуры; оригинальность же «приложится» сама, расцветая непреднамеренно и непосредственно. Дело совсем не в том, чтобы быть ни на кого не похожим; требование «будь как никто» неверно, нелепо и не осуществимо. Чтобы расти и цвести, не надо коситься на других, стараясь ни в чем не подражать им и ничему не учиться у них. Нам надо не отталкиваться от других народов, а уходить в собственную глубину и восходить из неё к Богу; надо не оригинальничать, а добиваться Божьей правды; надо не предаваться восточнославянской мании величия, а искать русскою душою предметнаго служения. И в этом смысл русской идеи.

Вот почему так важно представить себе наше национальное призвание со всею возможной живостью и конкретностью. Если русская духовная культура исходит из сердца, созерцания, свободы и совести, то это отнюдь не означает, что она «отрицает» волю, мысль, форму и организацию. Самобытность Русского народа совсем не в том, чтобы пребывать в безволии и безмыслии, наслаждаться безформенностью и прозябать в хаосе; но в том, чтобы выращивать вторичныя силы русской культуры (волю, мысль, форму и организацию) из её первичных сил (из сердца, из созерцания, из свободы и совести). Самобытность русской души и русской культуры выражается именно в этом распределении её сил на первичныя и вторичныя: первичныя силы определяют и ведут, а вторичныя вырастают из них и приемлют от них свой закон. Так уже было в истории России. И это было верно и прекрасно. Так должно быть и впредь, но еще лучше, полнее и совершеннее.

1. Согласно этому - русская религиозность должна попрежнему утверждаться на сердечном созерцании и свободе и всегда блюсти свой совестный акт. Русское Православие должно чтить и охранять свободу веры - и своей, и чужой. Оно должно созидать на основе сердечнаго созерцания свое особое православное богословие, свободное от разсудочнаго, формальнаго, мертвеннаго, скептически слепого резонерства западных богословов; оно не должно перенимать моральную казуистику и моральный педантизм у Запада, оно должно исходить из живой и творческой христианской совести («к свободе призваны вы, братия», Гал. 5, 13), и на этих основах оно должно выработать восточно-православную дисциплину воли и организации.

2. Русское искусство - призвано блюсти и развивать тот дух любовной созерцательности и предметной свободы, которым оно руководилось доселе. Мы отнюдь не должны смущаться тем, что запад совсем не знает русскую народную песню, еле начинает ценит русскую музыку и совсем еще не нашел доступа к нашей дивной русской живописи. Не дело русских художников (всех искусств и всех направлений) заботиться об успехе на международной эстраде и на международном рынке - и приспособляться к их вкусам и потребностям; им не подобает «учиться» у запада - ни его упадочному модернизму, ни его эстетической безкрылости, ни его художественной безпредметности и снобизму. У Русского художества свои заветы и традиции, свой национальный творческий акт: нет Русского искусства Без горящаго сердца; нет Русского искусства Без сердечнаго созерцания; нет его Без свободнаго вдохновения; нет и не будет его Без ответственнаго, предметнаго и совестнаго служения. А если будет это все, то будет и впредь художественное искусство в России, со своим живым и глубоким содержанием, формою и ритмом.

3. Русская наука - не призвана подражать западной учености ни в области изследования, ни в области мировосприятия. Она призвана вырабатывать свое мировосприятие, свое изследовательство. Это совсем не значит, что для Русского человека «необязательна» единая общечеловеческая логика или что у его науки может быть другая цель, кроме предметной истины. Напрасно было бы толковать этот призыв, как право Русского человека на научную недоказательность, безответственность, на субъективный произвол или иное разрушительное безобразие. Но русский ученый призван вносить в свое изследовательство начала сердца, созерцательности, творческой свободы и живой ответственности совести. Русский ученый призван вдохновенно любить свой предмет так, как его любили Ломоносов, Пирогов, Менделеев, Сергей Соловьев, Гедеонов, Забелин, Лебедев, князь Сергей Трубецкой. Русская наука не может и не должна быть мертвым ремеслом, грузом сведений, безразличным материалом для произвольных комбинаций, технической мастерской, школой безсовестнаго умения.

Русский ученый призван насыщать свое наблюдение и свою мысль живым созерцанием, - и в естествознании, и в высшей математике, и в истории, и в юриспруденции, и в экономике, и в филологиии, и в медицине. Разсудочная наука, не ведущая ничего, кроме чувственнаго наблюдения, эксперимента и анализа, есть наука духовно слепая: она не видит предмета, а наблюдает одне оболочки его; прикосновение её убивает живое содержание предмета; она застревает в частях и кусочках и безсильна подняться к созерцанию целаго. Русский же ученый призван созерцать жизнь природнаго организма; видеть математический предмет; зреть в каждой детали русской истории дух и судьбу своего народа; растить и укреплять свою правовую интуицию; видеть целостный экономический организм своей страны; созерцать целостную жизнь изучаемаго им языка; врачебным зрением постигать страдание своего пациента.

К этому должна присоединиться творческая свобода в изследовании. Научный метод не есть мертвая система приемов, схем и комбинаций. Всякий настоящий, творческий изследователь всегда вырабатывает свой, новый метод. Ибо метод есть живое, ищущее движение к предмету, творческое приспособление к нему, «изследование», «изобретение», вживание, вчувствование в предмет, нередко импровизация, иногда перевоплощение. Русский ученый по всему складу своему призван быть не ремесленником и не бухгалтером явления, а художником в изследовании; ответственным импровизатором, свободным пионером познания. Отнюдь не впадая в комическую претенциозность или в дилетантскую развязность самоучек, русский ученый должен встать на свои ноги. Его наука должна стать наукою творческаго созерцания - не в отмену логики, а в наполнение её живою предметностью; не в попрание факта и закона, а в узрение целостнаго предмета, скрытаго за ними.

4. Русское право и правоведение должны оберегать себя от западнаго формализма, от самодовлеющей юридической догматики, от правовой безпринципности, от релятивизма и сервилизма. России необходимо новое правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески содержательное по своей цели. Для того чтобы создать такое правосознание, русское сердце должно увидеть духовную свободу как предметную цель права и государства и убедиться в том, что в русском человеке надо воспитать свободную личность с достойным характером и предметною волею. России необходим новый государственный строй, в котором свобода раскрыла бы ожесточенныя и утомленныя сердца, чтобы сердца по-новому прилепились бы к родине и по-новому обратились к национальной власти с уважением и доверием. Это открыло бы нам путь к исканию и нахождению новой справедливости и настоящаго Русского братства. Но все это может осуществиться только через сердечное и совестное созерцание, через правовую свободу и предметное правосознание.

Куда бы мы ни взглянули, к какой бы стороне жизни мы ни обратились, - к воспитанию или к школе, к семье или к армии, к хозяйству или к нашей многоплеменности, - мы видим всюду одно и то же: Россия может быть обновлена и будет обновлена в своем русском национальном строении именно этим духом - духом сердечнаго созерцания и предметной свободы. Что такое русское воспитание Без сердца и Без интуитивнаго восприятия детской личности? Как возможна в России безсердечная школа, не воспитывающая детей к предметной свободе? Возможна ли русская семья Без любви и совестнаго созерцания? Куда заведет нас новое разсудочное э к о н о м и ч е с к о е д о к т р и н е р с т в о, по-коммунистически слепое и противоестественное? Как разрешим мы проблему нашего многонациональнаго состава, если не сердцем и не свободою? А русская армия никогда не забудет суворовской традиции, утверждавшей, что солдат есть личность, живой очаг веры и патриотизма, духовной свободы и безсмертия...

Таков основной смысл формулированной мною русской идеи. Она не выдумана мною. Её возраст есть возраст самой России. А если мы обратимся к её религиозному источнику, то мы увидим, что это есть идея православнаго христианства. Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад - от Христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности. Этой идее будет верна и грядущая Россия.

1948 г.

Иван Ильин. Жизнеописание, мировоззрение, цитаты. За 60 минут Ильин Иван Александрович

МИРОВОЗЗРЕНИЕ. ОБЗОР ТВОРЧЕСТВА

Иван Александрович Ильин являлся государственником-правоведом, философом, литературным критиком, публицистом. В его творчестве раскрываются все наиболее важные пласты русского философствования первой половины XX века. Он принадлежал к когорте философов, приверженных российской идее, российской почве, много размышляющих о ней, не отделяющих своей судьбы от судьбы родины.

Философия Ильина глубоко полемична, она обращена не только к читателю, с которым Ильин ведет своеобразный доверительный, просветляющий разговор, но и ко многим философам, мыслителям, с которыми он ведет страстную, серьезную и всегда обоснованную цитатами полемику. Все его творчество проникнуто идей Православия. В своих религиозно-философских работах он решающую роль отводил духовному в человеке и в обществе, сформулировав «закон духовного достоинства».

Известность, как уже отмечалось, Ильину принесла его диссертация «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». В своем предисловии Ильин писал: «В преддверии новых исканий и достижений, в борьбе за духовную чистоту, за подлинность опыта и предметность познания - философии естественно обращаться к своему прошлому для того, чтобы находить и его лучших созданиях вдохновение и напутствие. Истинно великое и значительное всегда остается очагом духа, способным зажечь новые огни и дающим знак о новых, грядущих победах». Общую за дачу своего исследования он видел в том, чтобы «найти доступ к научному знанию о сущности Бога и человека», что совпадало, по его мнению, с главной целью современной ему философии. В этой работе Иван Александрович показал и великолепное знание и понимание текстов Гегеля, эрудицию, и оригинальность самостоятельного хода мысли. Он смог подвести определенные итоги «возрождения» гегельянства в западной и отечественной философской мысли, не будучи при этом гегельянцем. Воздав должное своим предшественникам. Ильин все же выказал некоторое недовольство качеством этих работ, страдающих, по его мнению, от поверхностных и беспомощных знаний философии Гегеля. Не будучи гегельянцем, он все же считал, что истолкование гегелевской философии должно стать частью «пересмотра духовных основ современной культуры, обусловленного кризисным состоянием человеческого общества».

Как известно, основа философии Гегеля - тождество бытия и мышления, которое раскрывается путем диалектического процесса. Гегель полагал, что в основании всего лежит духовный принцип, в котором все вещи должны найти свое окончательное объяснение. Это единство самосознания, универсальный абсолютный разум, определяющий собой как законы космические, так и законы человеческого общения. Абсолютное, по мнению Гегеля, представляет собой идеальный логический процесс своего последовательного самораскрытия, достигающего своей конечной ступени в разумном существе - в человеке. Философия является целью мирового процесса, она есть самопознание абсолютного разума в человеке, задача ее - познание этого абсолютного.

Специфика трактовки Ильиным философии Гегеля основана на попытке органичного объединения трех «измерений» гегелевской философии: философского учения о конкретно- всеобщем, философского осмысления и воплощения Бога, философского учения о человеке. Свою задачу он видел не столько в текстологической реконструкции гегелевского учения, сколько в доказательстве того, что философский анализ Гегеля имеет своей целью раскрытие понятия «Бог», чему служит «прохождение» через множество оттенков движения мысли к «конкретному», а значит, бесконечному, завершенному, положительному, внутреннему, живому (согласно терминологии самого Гегеля) и т. д. единству. Внимательное изучение трудов Гегеля, их анализ позволили Ильину сделать вывод: «И вот эта объективная мысль как творческая объективность; эта „безусловная конкретность“, завершенная и самостоятельная; эта „вполне конкретная“ истина, но всей своей величайшей власти и мощи; этот создавший сам себя абсолютный организм смысла - являет собой природу самого Божества». Смысл учения Гегеля он видит в том, что «понятие, открывающееся спекулятивной мысли, есть само Божество, и что оно и есть единственная реальность».

И все же Ильин не считал диалектику Гегеля самым главным и высшим достижением его философии. Он прекрасно видел все упущения великого философа. И прежде всего это панлогизм («панэпистемизм», в терминологии Ильина), то есть стремление разложить все по полочкам понятийного мышления, а также абсурдность метода постижения истины системой категорий. Мир, замечает он, - с его злом, относительностью, хаосом, - не поддался силе всеобщего, силе понятия. Цитируя тексты самого Гегеля, Ильин доказал растерянность великого мыслителя перед неодолимостью мира «неистинных, дурных предметов» и перед злоключениями Идеи, погруженной в «злосчастную бездну» конкретно- эмпирического. Отмечая все это, Ильин все же не соглашался с теми философами, которые видели в учении Гегеля одни лишь слабости. Он писал: «Гневные выпады Артура Шопенгауэра против Гегеля несправедливы, ибо в действительности Гегель был прямой противоположностью того, что видел в нем желчный франкфуртский философ: перед ним действительно была „голова“, а никакой не „шарлатан“. Всю жизнь он оставался мучеником своего сверхсложного сражающегося с самим собой созерцания. Он честно старался сохранить верность своей панлогической концепции, которая открылась ему в 1800–1810 годах. Он видел, как она рушится, и не желал принять ее крушения, ибо для него это означало бы крушение Бога. Ему приходилось перестраиваться „на ходу“. Перед ним вследствие этого обнаруживались новые „выси“ и „глубины“, он незаметно пересматривал основное свое понятие разума, переходил от „панлогизма“ к „пантелеологизму“ и полагал, что первоначальная его познавательная идея успешно обоснована. Кризис этой идеи и всей его системы был велик и поучителен. Может быть, он ушел из жизни, не осмыслив и не высказав этого. Но, - уточняет Ильин, - нельзя сомневаться в предметности его созерцательной способности».

Существенно расходились взгляды Ильина и Гегеля и на один из главнейших вопросов философии - смысл жизни. Для Гегеля жизнь - всего лишь один из узлов саморазвития логической идеи. Поэтому проблема смысла жизни его не волновала. Для Ильина жизнь - смысловой центр бытия. Главная цель жизни у него «именуется делом божьим на земле», то есть делом «религиозно-осмысленной культуры», свободно создаваемой людьми. Для Гегеля было важно осознание свободы, для Ильина - ее реализация в жизни индивида. Сначала «быть», потом «действовать» и только за тем «философствовать».

Он соглашался с Гегелем, что философия - это наука, но был убежден, что наука эта тождественна религии. Вывод этот Ильин обосновал в своей статье «Философия как духовное делание» (1915). «Философия, - утверждает он в ней - это знание истины, религия - вера в нее». В этой же статье Ильин определил три разновидности неофилософствования, иронизируя над ними. Первая - «софистическая апология сильного», то есть подмена очевидности авторитетом. Вторая - превращение философии в тайноведение. Здесь он, в свою очередь, отметил два варианта: в первом из них «владеющий тайной» от души старается передать ее своим адептам, но усилия его напрасны, ибо тайны нет: другой вариант - тайна остается сокрытой, и тайновидец не спешит, а порой и не в состоянии раскрыть ее (бывает, что он просто морочит голову и себе и другим). Третья - формальная игра в дефиниции и силлогизмы.

Доктор философских наук, писатель и публицист А.В.Гулыга в своей статье об Ильине писал: «Все три отмеченные Ильиным умственных порока - авторитетопоклонство, тайноведение, понятийное мозгоблудие - живут и поныне. Сарказм Ильина не потерял актуальности, как и его твердое убеждение в том, что истина существует и надо жить ради нее».

Продолжая традиции русской философии. Ильин создает собственное учение. Учение это отличает подлинная доступность (его труды не перегружены чисто теоретическими философскими выкладками, научными терминами). Его занимают темы, определяющие жизнь любого человека: любовь, вера, родина, смысл жизни, добро и зло… Ильину удалось совершить невозможное - рассказать о русской душе на языке философии. Он создал феноменологию души, особый категорийный строй: совестная интуиция, просветленная чувственность, предметная очевидность, философский акт и др. Свои задачи Ильин при этом определил так: «…я пытаюсь заткать ткань новой философии, насквозь христианской по духу и стилю, но совершенно свободной от псевдофилософского отвлеченного пустословия. Здесь нет совсем и интеллигентского „богословствования“ наподобие Бердяева - Булгакова - Карсавина и прочих дилетантствующих ересиархов… Это - философия простая, тихая, доступная каждому, рожденная главным органом Православного Христианства - созерцающим сердцем, но не подчеркивающая на каждом шагу своей „школы“. Евангельская совесть - вот ее источник». Ильин обращается к читателям статьи с вопросом: откуда известно, что изучаемый предмет систематичен и живет по законам человеческой логики (пусть и диалектической)? Неужели, пишет он, шапка определяет размер головы? Жалок и смешон, по его мнению, философ, воображающий себя бухгалтером, наводящим порядок в бумагах, или унтер-офицером, командующим шеренгой понятий. Он призывает честно и ответственно изучать предмет. Созерцание, утверждает он, - средство; очевидность - цель. Очевидность - вообще любимое слово, любимое понятие Ильина.

«Человек, никогда не переживший очевидности, не знающий, как слагается и проверяется это своеобразное переживание, и как оно внутренне „выглядит“ - создаст в теории познания только игру мертвыми понятиями и пустые конструкции… Акт очевидности требует от исследователя - дара созерцания и при том многообразного созерцания, способности к вчувствованию, глубокого чувства ответственности, искусства творческого сомнения и вопрошения, упорной воли к окончательному удостоверению и живой любви к предмету», - писал он в статье «Путь к очевидности».

Для Ильина очевидность - свет. В той же статье он уточняет: «…не всякая свеча дает нам очевидность. Бывают галлюцинации и миражи. Очевидность - это свет, исходящий из самого предмета, охватывающий нас предметной силой, покоряющий нас, к нему человек должен пробиться… Очевидность воодушевляет человека и просветляет душу. Она дает ему опору, позицию, характер. И вот он, здоровый и целостный. Любит то, чем живет, живет тем, что любит. За это борется до конца своих дней, и если он гибнет в борьбе, то гибнет как победитель».

Ильин никогда не признавал философии ради философии. Он писал только о том, что волновало его самого, чем жила русская общественность. Писал аргументированно и честно, не заискивая перед властями и мировыми авторитетами. Значительной интеллектуальной смелости потребовала от него работа, полемически направленная против толстовской философии непротивления «О сопротивлении злу силою». В ней он резко критиковал учение, оказавшее разлагающее воздействие на российскую интеллигенцию.

«Грозные судьбоносные события, постигшие нашу чудесную и несчастную Родину, опаляющим и очистительным огнем отозвались в наших душах. В этом огне горят все ложные основы, заблуждения и предрассудки, на которых строилась идеология прежней русской интеллигенции. На этих основах нельзя было строить Россию; эти предрассудки и заблуждения вели ее к разложению и гибели. В этом огне обновляется наше религиозное государственное служение, отверзаются наши духовные зеницы, закаляется наша любовь и воля. И первое, что возродится в нас через это, будет религиозная государственная мудрость восточного Православия и особенно русского Православия. Как обновившаяся икона являет царственные лики древнего письма, утраченные и забытые нами, но незримо присутствующие и не покидавшие нас, так в нашем новом видении и в волении да проглянет древняя мудрость и сила, которая вела наших предков и страну нашу святую Русь!» - этими словами он начал свою работу «О сопротивлении злу силою». Эти слова можно считать эпиграфом ко многим другим его сочинениям. Многие русские интеллигенты думали так же. И в то же время сама русская интеллигенция распространила в народе множество идеологических стереотипов и предрассудков, которые и привели Россию к глубочайшему кризису. Одним из таких серьезнейших предрассудков Ильин и считал толстовскую философию непротивления злу. Он решился написать научное исследование, в котором последовательно разобрал взгляды Толстого, подтверждая свои слова, свою критику цитатами из произведений самого Толстого.

Ильин дал довольно резкую оценку толстовству: «…проповедовался наивно- идиллический взгляд на человеческое существо, а черные бездны истории и души обходились и замалчивались. Производилось неверное межевание добра и зла: герои относились к злодеям; натуры безвольные, робкие, ипохондрические патриотически мертвенные, противогражданские - превозносились как добродетельные. Искренние наивности чередовались с нарочитыми парадоксами, возражения отводились как софизмы: несогласные и непокорные объявлялись людьми порочными, подкупными, своекорыстными, лицемерами… Так случилось, что учение графа Льва Толстого и его последователей привлекло к себе слабых и простодушных людей и, придавая себе ложную видимость согласия с духом Христова учения, отравляло русскую религиозную и политическую культуру».

Конечно, он понимал и признавал, что ни Толстой, ни его последователи не призывают к полному непротивлению - это было бы равносильно добровольному нравственному самоуничтожению. Толстовцы предлагали перенести борьбу со злом во внутренний мир человека, притом именно того человека, который эту борьбу ведет. Таким образом, толстовцы считали непротивление особым видом сопротивления, но только некоторыми, допустимыми с их точки зрения способами. Идея эта, подчеркивал Ильин, наследует традиции христианства. Однако, продолжал Иван Александрович, призывая любить врагов, Христос призывал любить врагов самого человека, а не врагов Божьих, попирающих божественное. Истолковывать христианский призыв к кротости, как призыв к безвольному созерцанию насилий и несправедливости, по мнению Ильина, противоестественно. Он отмечал, что ценность толстовского учения в том, что борется против увеличения зла в мире, против того, чтобы на зло отвечали еще большим злом. Между тем вопрос о зле и насилии не так прост. Толстой и его последователи употребляли термины «насилие» и «ненасилие» расплывчато и неточно, смешивая самые различные виды насилия с формами принуждения и самопринуждения. Ильин дал четкое, философски точное определение сущности зла, подчеркивая при этом, что насилие как таковое и есть зло, против которого необходимо бороться. Всякий человек, подчеркивает он, подвергшийся насилию, заслуживает сочувствия и помощи. Характеризуя основные признаки зла, Ильин отмечает его внешнюю агрессивность, лукавство и многообразие. Только наивный человек, поясняет он, может не замечать лукавства зла и полагать, что ему присуще простодушие, прямота и рыцарская корректность, что с ним можно договариваться, ожидая от него верности, лояльности и чувства долга.

Ильин утверждал, что на протяжении всей истории человечества в разные эпохи и в разных общинах лучшие люди гибли от насилия худших, и продолжалось это до тех пор, пока лучшие не решались дать худшим организованный достойный отпор. «Прав будет тот, - писал он, - кто оттолкнет от пропасти зазевавшегося путника, кто вырвет пузырек с ядом у ожесточившегося самоубийцы, кто вовремя ударит по руке прицеливающегося революционера, кто в последнюю минуту собьет с ног поджигателя, кто выгонит из храма кощунствующих бесстыдников, кто бросится с оружием на толпу солдат, насилующих девочку, кто свяжет невменяемого и укротит одержимого злодея».

И все же, оправдывая применение силы в защиту добра, Ильин предостерегает от возможности впасть в другую крайность - в признание допустимости любых средств для достижения благой цели. Нравственное достоинство цели ни в коем случае нельзя переносить на средства. Поэтому Ильин четко формулирует и условия, в которых применение силы оправданно. И прежде всего это определение зла по характеру совершаемых им поступков, а также волевое отношение к жизни, принятие ответственности за свое решение и действие и, наконец, последующее прижизненное нравственно- религиозное очищение. И все это при ясном осознании того, что в конкретных жизненных обстоятельствах бессильны мирные средства противления злу. «Сопротивляйтесь всегда любовию. - пишет он. - а) самосовершенствованием, в) духовным воспитанием других, с) мечом». Меч он поставил на третье место, после двух духовных факторов. Идею любви и меча Ильин связывал с древнерусскими традициями, с образами Михаила Архангела и Георгия Победоносца.

Есть у Ильина и еще одно важное возражение в адрес толстовства: «…когда моралист, отстаивающий идеи непротивления, - пишет он, - подходит к государственной, правовой и политической жизни, то здесь перед ним простирается сфера сплошного зла, насилия, грязи». Интерпретируя толстовцев, Ильин отмечает, что тут не может быть никакой сферы, где можно нести речь о правосознании, о различных нормальных, цивилизованных способах жизни. Духовная необходимость и духовная функция правосознания, по его мнению, от моралиста совершенно ускользают. Вместе с отвержением права отвергаются и «все оформленные правом установления, отношения или способы жизни: земельная собственность, наследование, деньги, которые „сами по себе суть зло“, иск, воинская повинность; суд и приговор - все это смывается потоком негодующего отрицания, иронического осмеяния, изобразительного опорочения. Все это заслуживает в глазах наивного и щеголяющего своей наивностью моралиста только осуждения, неприятия и стойкого пассивного сопротивления».

Это один из наиболее важных моментов в книге Ильина, действительно характеризующий российское моралистическое сознание. Для жизни российского общества испокон веков было характерно недоверие к правосознанию, к повседневной государственной жизни, к самозащите человека, к формам правозащитной и судебной деятельности. Ильин пишет: «Сентиментальный моралист не видит и не разумеет, что право есть не обходимый и священный атрибут человеческого духа; что каждое состояние человека есть видоизменение права и правоты; и что ограждать духовный расцвет человечества на земле невозможно вне принудительной общественной организации, вне закона, суда и меча. Здесь-то личный духовный опыт молчит, а сострадательная душа впадает в гнев и в „пророческое“ негодование. И в результате этого его учение окалывается разновидностью правового государственного и патриотического нигилизма». Сказано сильно, справедливо и, к сожалению, актуально до сих пор.

Абсолютно справедлива концепция Ильина и в отношении защиты правового государства и спокойствия граждан. Правовое государство вынуждено применять силу для того, чтобы противостоять тоталитаризму, фашизму; угрозе гражданской войны и т. п. Толстой и толстовцы, конечно же, правы - пока не уничтожена война, надо стремиться к ее преодолению. Но Ильин показывает губительную неравность положения наглого, авторитарного фашистского насилия, не знающего никаких препон и пределов, не ценящего человеческую жизнь, и либерального, мягкого правления, не связывающего себя установлениями права. Это одна из глубочайших дилемм и трагедий XX века. Оправданно ли, допустимо ли силой погасить небольшой очаг потенциальной гражданской войны, предотвращая его разрастание на всю страну, на мир? Спор философа Ильина и писателя Толстого так же актуален до сих пор, перейдя из XX в XXI век.

Через все эмигрантское творчество Ильина проходит одна тема - судьба России, ее потенциальное возрождение. Катастрофу семнадцатого года Ильин считал наиболее ярким проявлением кризиса всей мировой культуры. Судьба России - часть мировой судьбы. Потому все, что пишет Ильин о России и для России, приобретает общее, мировое значение.

В многочисленных статьях и лекциях он проповедовал мысль о том, что вынужденное пребывание на чужбине - наказание за содеянные грехи: «Ведь мы сами - живые куски нашей России, ведь это ее кровь тоскует в нас и скорбит; ведь это ее дух молится в нас и скорбит…» - писал он в статье «Родина и мы» в 1926 году. В этой же статье он писал, что нельзя оторваться от родины. «Можно жить на свете, не найдя своей родины, - мало ли их, безродных теперь; всюду они мутят, желая привить другим свое убожество. Но кто раз имел ее, тот никогда ее не потеряет, разве только предаст ее и не посмеет покаянно вернуться к ней… А нам всем Родина дала уже, дала раз навсегда, неумирающее и неистощающееся богатство, в нас самих укрытое, всюду нас сопровождающее - дар навеки…» Далее он анализирует причины гибели России, обозначает пути ее возрождения. По его мнению, Россию погубили бесчестие своекорыстие и смута, безрелигиозность и бесхарактерность. Возродиться же она может только честью, служением и верностью. «И какой бы строй ни установился в России, - пишет Ильин, - после перелома, какие бы люди ни оказались „во главе“, какие бы „программы“ ни восторжествовали. - Россия будет существовать, расти и цвести только тогда, если в ней воцарится дух чести, служения и верности; ибо дух бесчестия, жадности и предательства поведет ее опять по путям революции, распада, „переделов“, „социализма“ и „интернационализма“ - по путям позора и бесчестия».

Его вера в возрождение России была основана на твердой уверенности, что в основание русской истории, русского национального бытия положен Божий замысел. «Россия, - утверждал Ильин, - это прежде всего - живой сонм русских правдолюбцев, „прямых стоятелей“, верных Божьей правде». Россия, по его мнению, держалась и строилась памятью о Боге и пребыванием в Его живом и благодатном дуновении. Вот почему возрождение России Ильин непременно связывал с возрождением, прежде всего, духовности, православия.

Русская идея, по его мнению, выражает историческое своеобразие народа и в то же время - его историческое призвание. «Русская идея - есть идея сердца. Идея созерцающего сердца… Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа». Ильин полагал, что предрасположенность к чувству, сочувствию, доброте и есть живая сила русской души, русской истории. А путь духовного обновления - единственный путь спасения, вы ход из культурного кризиса человечества. Эти идеи он сформулировал в книге «Путь духовного обновления», выпушенной в Белграде в 1937 году.

Средствами духовного обновления Ильин считал веру, любовь, свободу, совесть, семью, родину, национализм, правосознание, государство и частную собственность. Каждому из этих понятий он посвятил отдельную главу книги.

Открывает книгу глава, о вере. Веру Ильин определяет как «главное и ведущее тяготение человека, определяющее его жизнь, его воззрения, его стремления и поступки». Без веры человек не может существовать. Ильин начинает разговор о вере с разбора проблемы истины и проблемы веры. Он констатирует: человек и человечество оперируют множеством истин. Мы знаем таблицу умножения, химические формулы, установленные законы логики, исторические факты. Мы исходим из того, что они верны, применяем их в жизни. И все же одно дело знать истину, другое - верить во что-то. Есть истины, не имеющие отношения к нашей душе. Но есть и такие, которые мы считаем самыми главными в своей жизни. И вот тогда мы и говорим, что обладаем верой. Здесь, пишет Ильин, реальный центр твоей жизни, тут твоя любовь, твое служение, тут ты идешь на жертвы. Вера, убежден он, живет в каждом человеке, просто иногда она дремлет в человеческой душе. Душа просыпается ото сна, когда случается жизненная буря, и жизнь человека меняется коренным образом. Он начинает понимать необходимость выбора, необходимость служения какой-то ценности.

Ильин четко разграничивал понятия «вера» и «верование». Верить можно во что угодно: в карты, науку, в вождей, в астрологические гороскопы. «Веруют же - далеко не все, ибо верование предполагает в человеке способность прилепиться душою (сердцем и волею, и делами) к тому, что действительно заслуживает веры, что дается людям в духовном опыте, что открывает им некий „путь к спасению“ (по слову Феофана Затворника)», - пишет Ильин. Вера может разъединять людей, верование - объединяет.

Изучая проблему знания и веры, он приводит множество выписок из сочинений ученых различных времен и народов, показывая, что все они так или иначе веровали в Бога и надеялись найти Бога, выстраивая картину мира.

«Религиозность, - пишет Ильин, - не есть какая-то человеческая „точка зрения“, или „миросозерцание“, или „догматически-послушное мышление и познание“. Нет, религиозность есть жизнь, целостная жизнь и при том творческая жизнь. Она есть новая реальность, состоявшаяся в человеческом мире для того, чтобы творчески вложиться в остальной мир».

Источник веры и религиозности - любовь. Ильин полагал, что это определяющая форма духовности, но проводил тонкое различие между инстинктивной и духовной любовью. Любовь, писал он, рожденная инстинктом, субъективна и не объяснима. Иногда - ослепление, всегда - идеализация. В основе любви духовной лежит восприятие совершенства, объективного идеала. Именно такая любовь и заложена в основу религиозного чувства.

Веровать и молиться можно только тому, что по доброй воле и искренне идет из глубины человеческого существа: любить можно только самому - искрение, по доброй воле, из глубины свободной души, утверждает Ильин в главе о свободе. Он различает свободу внешнюю и внутреннюю. Свобода, безусловно, важна для жизни человека в обществе. Но не менее значимы для жизни человека и идущие извне предписания и запрещения, поддержанные угрозой. А иногда и подкрепленные силой и принуждением. Ильин убежден, что в определенных отношениях сила и принуждение необходимы и даже полезны для человеческого общества. Самое главное - сохранить связь между верой и слободой. Он считал положительной свободой свободу, связанную с мобилизацией внутренних сил человека. Свободен, считает Ильин, не тот человек, который предоставлен сам себе, которому нет ни я чем никаких препятствий, так что он может делать все, что придет ему в голову. Нет, свободен тот, кто приобрел внутреннюю способность созидать свой дух из материала страстей и талантов, а значит, прежде всего владеть собою; способность жить и творить в сфере духовного опыта, добровольно, искренне и целостно присутствовать в своей любви и в своей вере.

Разновидностью внешней свободы Ильин считал политическую свободу. Человек является полномочным участником, соучастником, соустроителем, сораспоряжающимся во всех делах общества, и его внутренняя свобода ограждается необходимостью думать о других людях, об их свободе или несвободе, об их жизни и их поведении. Ильин делает парадоксальное заявление: политическая свобода предполагает в человеке, которому она дается, гораздо большую зрелость, чем свобода духа. Ибо когда человек занимается своими внутренними делами, то он верит себе и распоряжается собой. В области же политики существует вопрос не только о собственной, но и о чужой свободе. Согласно Ильину, между внутренней свободой и политической существует внутренняя связь. Политическая свобода теряет смысл и становится разрушительным началом при отсутствии внутренней свободы человека. Если человек не осознает себя в качестве духовного субъекта, внутренне свободного и самоуправляющегося, он не сумеет сохранить права политической свободы. Особое значение придавал Ильин семье, патриотизму, родине, собственности.

Патриотизм по Ильину тесно связан с национализмом. Национализм он трактовал как позитивное проявление национального духа. «…Любовь к своему народу не есть неизбежно ненависть к другим народам; самоутверждение не есть непременно нападение; отстаивание своего совсем не означает завоевывание чужого. И таким образом национализм и патриотизм становятся явлениями высокого духа, а не порывами заносчивости, самомнения и кровопролитного варварства, как пытаются изобразить это иные современные публицисты, не помнящие родства и растерявшие национальный дух». Подобные мысли Ильин высказывал и в других своих работах. Так, в работе «Основы христианской культуры» он писал: «Истинный национализм есть не темная, антихристианская страсть, но духовный огонь, возводящий человека к жертвенному служению, а на род к духовному расцвету». Патриотизм в трактовке Ильина тесно связан с идеями православия. Он называл патриотизм высшей солидарностью, сплоченностью в духе любви к родине, творческим актом духовного самоопределения, верным перед лицом Божиим, утверждая, что только при таком понимании патриотизм и национализм могут раскрыться в их священном значении. Патриотизм, подчеркивал Ильин, живет лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное, и прежде всего святыни своего народа. Именно национальная духовная культура, по его мнению, есть то, за что и ради чего можно и должно любить свой народ, бороться и погибнуть за него. В ней сущность Родины, которую стоит любить больше себя.

Национализмом Ильин называл любовь к исторически-духовному облику своего народа, веру в его Богоблагодатную силу, волю к его творческому расцвету и созерцание своего народа перед лицом Божиим. Национализм же, полагал он, есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания.

Духовный творческий национализм, полагал Ильин, надо прививать с раннего детства. Большую роль в этом воспитании играет семья как священный союз, как часть общества, как первичное лоно человеческой культуры. Воспитанием в семье определяются в большей степени таланты и склонности человека, которые в будущем определят место этого человека в обществе. «Здесь пробуждаются и начинают развертываться дремлющие силы личной души; здесь ребенок научается любить (кого и как?), верить (во что?) и жертвовать (чему и чем?); здесь слагаются первые основы его характера; здесь открываются в душе ребенка главные источники его будущего счастья и несчастья; здесь ребенок становится маленьким человеком, из которого впоследствии развивается великая личность или, может быть, низкий проходимец». Поэтому Ильин подчеркивал, что воспитывать ребенка - значит заложить в нем основы духовного характера и довести его способности до самовоспитания. Основная же задача воспитания, по его мнению, состоит в том, чтобы ребенок получил доступ ко всем сферам духовного опыта; чтобы его духовное око открылось на все значительное и священное в жизни; чтобы сердце его, столь нежное и восприимчивое, научилось отзываться на всякое явление Божественного в мире и в людях. Душа ребенка, писал он, должна научиться воспринимать сквозь весь земной шум и сквозь всю неиссякаемую пошлость повседневной жизни священные следы и таинственные уроки Всевышнего, воспринимать их и следовать им, чтобы внемля им, всю жизнь «обновляться духом ума своего». Воспитание детей, уточнял Ильин, есть пробуждение их бессознательного чувствилища к национальному духовному опыту, укрепление их сердца, их воли, их воображения и их творческих замыслов: «…надо сделать так, чтобы все прекрасные предметы, впервые пробуждающие дух ребенка, вызывающие в нем умиление, восхищение, поклонение, чувство красоты, чувство чести, любознательность, великодушие, жажду подвига, волю к качеству - были национальными, у нас в России - национально-русскими; чтобы они почуяли в себе кровь и дух своих русских предков и приняли бы любовью и волею - всю историю, судьбу, путь и призвание своего народа, чтобы их душа отозвалась трепетом и умилением на дела и слова русских святых, героев, гениев и вождей». В особенности Ильин предлагал обогащать их следующими сокровищами: сокровищами родного языка, песни, молитвы, сказки, житиями святых и героев, поэзией, историей, гордостью за свою Армию как воплощение силы государства, храбрости народа, знанием территории своей страны как основы единения с родной землей, склонностью к добровольному творческому труду. Только таким образом, полагал Ильин, человечеству удастся соблюсти священное начало родины и в то же время одолеть соблазны - как больного национализма, так и всеразлагающего интернационализма.

Центральным вопросом для будущего возрождения России Ильин считал вопрос о собственности. И здесь он снова возвращался к духовному и недуховному пониманию человека. При духовном понимании человек - существо с бессмертной душой, творец. Он образует основу семьи, родины, нации, государства, сам становится источником духовной культуры. Бог, по мнению Ильина, возжигает на земле некий творческий очаг и возлагает на человека все функции сохранения мира и божественности как единого целого. Таким образом, основная задача духовного самосовершенствования человека - быть творческим огнем на земле. Но подобает ли творческому духовному центру иметь на земле прочное вещественное гнездо? Да, отвечает на этот вопрос Ильин, подобает, если это гнездо его жизни, любви, деторождения, труда и свободной инициативы. С его точки зрения частная собственность и есть живой очаг свободы, инициативы.

При недуховном понимании человека к нему относятся как к зверю, животному на том основании, что он, человек, работает с вещами, производит вещи, присваивает их себе. При таком подходе считается, что свобода, независимость совершенно не нужны, а частная собственность подлежит упразднению. Такие противоположные понимания человека приводят соответственно к противоположным выводам. В первом случае считается, что человек, обладающий частной собственностью, продолжает начинания Бога на земле. Во втором - полагают, что человека необходимо освободить от индивидуального способа жизни, от его личной отделенности, самодеятельности и самоценности. Ему придается статус лишь частички некоего большого целого, где он теряет свою уникальность, самостоятельность и самоценность. Такой подход был предложен коммунизмом.

Ильин, отвергая эти идеи, выдвигал аргументированные соображения, доказывающие историческую бесперспективность и ущербность коммунизма. Он выделяет шесть пунктов таких оснований.

1. «Коммунизм противоестественен», ибо коммунизм не приемлет индивидуального способа жизни, данного человеку от Бога. Он гасит личную инициативу на всех путях творчества человека.

2. «Коммунизм противообщественен», ибо в основе коммунизма лежит идея классовой ненависти, зависти, мести, идея вечной классовой борьбы пролетариата с непролетариями. И на этой идее коммунисты строят образование, воспитание, хозяйство, государство и армию. Идея всенародной солидарности и братства дискредитируется. Развивается преследование граждан, взаимное доносительство. Производится изъятие имущества, при котором недобросовестные грабят добросовестных.

Ильин вообще считал зависть основным источником бедствий. Он признает, что зависть не новое явление в истории, но только в XX веке зависть стала главным движущим фактором, руководящей лжеидеей мирового кризиса. «В наши дни, - пишет он в статье „Зависть как источник бедствий“, - зависть не только осознала себя, но и выговорила себя как доктрину, превратилась в мировой заговор (точнее - в несколько параллельных, мировых заговоров!) и она выработала программу, систему борьбы и организацию. Она становится основным побуждением народов или как бы тем отравленным воздухом, которым дышит современная масса». Ильин утверждает, что учение о противоположности и непримиримости социальных классов, желание перераспределения имущества, доктрина революционной мести в основании своем имеют все ту же человеческую зависть.

3. «Коммунизм осуществляет растрату сил». Человек, по мнению Ильина, изначально наделен творческой силой живого инстинкта, массой энергии, связанной с его внутренним сокровенным бытием. Коммунизм, вводя безнадежный способ хозяйствования и провозглашая его самым лучшим и продуктивным, подавляет и растрачивает реальную естественную жизненную энергию людей.

4. «Коммунизм, из-за его противоестественности, осуществим только при помощи системы террора».

5. «Коммунизм отнюдь не ведет к справедливости». Коммунисты полагают, что равенство означает справедливое устройство жизни. Однако на самом деле все люди от природы не равны, и уравнять их естественные свойства невозможно.

6. «Коммунизм отнюдь не освобождает людей. Он вводится принудительно и насильственно и для этого отменяет все жизненные права и свободы».

Ильин доказывает естественность частной собственности и безнадежность попытки освободиться от нее. Он прослеживает связь между индивидуальностью человека, частной собственностью и добротным трудом. Ильин утверждает, что только собственник обретает желание вложить в хозяйственный процесс свой труд, свои способности. Только частная собственность, ответственное к ней отношение приучает человека творчески любить труд, землю, свой очаг, родину. Государственный инстинкт человека, по мнению Ильина, тоже связан с развитием института частной собственности. Частная собственность породнена и с правосознанием, ибо только человек, приученный разделять «мое» и «твое», может строго следовать законам, определяющим их взаимоотношение. Кроме того, обогащаясь сам, собственник тем самым обогащает и свое окружение: богатеет народное хозяйство, возникает конкуренция собственников, которая, в конечном счете, идет на благо народа.

Ильин подчеркивает, что опасно не различие между богатым и бедным, а хозяйственная беспочвенность среди бедноты, творческая бесперспективность среди низшего имущественного слоя. Он предупреждал о порочности и пагубности коммунистического постулата, что ни «моего», ни «твоего» вообще не должно быть, что можно иметь только «общее», не имея «моего». «Если народы пойдут за этим зовом, то они скоро убедятся, что „общее“ без „моего“ есть „ничье“ и что до „ничьего“ - никому нет дела», - писал он.

Разрешение проблемы Ильин видел в построении такого строя, который бы сочетал строй частной собственности с «социальным» настроением души: свободное хозяйство с организованной братской справедливостью. Чувствовать и действовать социально, по Ильину, означает признавать на деле начало христианской любви и братства; руководиться не уравнивающей справедливостью («всем поровну»), а распределяющей («каждому - свое, кто чего заслужил»); это значит - оберегать слабых, нуждающихся, больных и беспомощных, связывать благополучие целого с благоденствием личности, и, наконец, будить и поощрять во всех слоях народа качественные, творческие силы человеческого инстинкта и духа.

Говоря о поисках нового социального понимания собственности. Ильин полагал, что оно будет исходить из древних христианских основ. Новые поколения, писал он, должны воспитываться в убеждении, что частная собственность не просто «право», а нравственно обязывающее право. Собственность, уточнял он, обязывает каждого к творческому использованию всех ее возможностей, к несению больших общественных тягот и государственных повинностей, к человеческому обхождению со всеми, кто так или иначе зависит от вечной власти собственника, к постоянной заботе о хозяйственно беспочвенных людях.

Частная собственность есть не только власть, но и свобода. Нельзя давать власть, не научив ею пользоваться, предупреждал Ильин: «Только сильный и духовно воспитанный дух сумеет верно разрешить проблему частной собственности и создать на ее основании цветущее и социальное хозяйство».

Ильин считал, что при решении вопроса о собственности огромную помощь может оказать борьба (сугубо лояльная, в пределах закона) за улучшение существующего законодательства. Сам он всегда был сторонником «естественного» права, которое дается человеку «от природы», связано с его совестью, сливается с моралью. Совестный акт для Ильина - важнейший компонент духовного обновления, В работе «О грядущей России» он писал: «От совестного акта не следует ожидать ни слов, ни суждений, ни изречений, ни формул. Совестный акт подобен скорее молнии, сверкающей из мрака, или мощному подземному толчку; как при землетрясении. Здесь нет по-человечески раскрытой разумности, но есть как бы некий ослепительный свет, озаряющий внутренние пространства души, от которого человек как бы мгновенно прозревает - ибо совесть есть состояние нравственной очевидности». Ильин называет европейское правосознание формальным, черствым и уравнительным, а русское - бесформенным, добродушным и справедливым. В уже упоминавшейся работе «Путь духовного обновления» он пишет: «Мало закона. Надо видеть живое событие. И далее, надо видеть сквозь закон: 1. Намерение законодателя и 2. Высшую цель права (свобода, мир, справедливость). Поэтому всякое применение закона предполагает в душе применяющего чиновника живое творческое правосознание». Закон формален, но его применение определено всей широтой духовной жизни: здесь и любовь, и вера, и чувство справедливости, и совестный акт.

Говоря о возрождении России. Ильин, безусловно, не мог обойти и такой важный вопрос, как государственное устройство, государственная форма возрожденной России. Государственной формой он называл «строй жизни и живую организацию народа». В статье «О государственной форме» Ильин подчеркивал, что народ должен сам понимать свой жизненный строй, чтобы уважать законы этого строя и вкладывать свою волю в эту организацию. Только «живое правосознание народа дает государственной форме осуществление, жизнь, силу». Именно от уровня народного правосознания, от исторически нажитого народом политического опыта, от силы и воли его национального характера, по мнению Ильина, и зависит государственная форма. При этом он подчеркивал, что каждому народу причитается своя, особая, соответствующая только ему государственная форма и конституция. И к решению этого вопроса Ильин призывал подходить очень осторожно, не навязывая всем народам какую-то одну, «наиболее прогрессивную» форму.

Какова бы ни была выбрана Россией государственная форма, по мнению Ильина, способность выстоять она обретала только в виде православной державы. Эти свои идеи он выразил и обосновал в статье «Что дало России Православное христианство?». В ней он утверждает, что православие привнесло в русский народ такое правосознание, которое срослось с сознанием нравственным. Потому и Государь воспринимался не как средоточие власти, а как исполнитель Божьей воли. В то же время сам монарх стремился служить Богу и народу, а не отдельным сословиям или группам людей, которые позднее стали именоваться партиями. Вот это взаимное нетягостное служение отличало монархию от разного рода демократических форм правления, закрепляющих фактическую власть меньшинства в виде удачливой или демагогической партии, группы, ибо партия - это часть, а не целое.

Оценивая положение России после революций 1917 года, анализируя их причины и последствия, он писал: «Пройдут годы национального опамятования, оседания, успокоения, уразумения, осведомления, восстановления элементарного правосознания, возврата к частной собственности, к началам чести и честности, к личной ответственности и лояльности, к чувству собственного достоинства, к неподкупности и самостоятельности мысли, прежде чем русский народ будет в состоянии произвести осмысленные и не погибельные политические выборы. А до тех пор его может повести только национальная, патриотическая, отнюдь не тоталитарная, но авторитарная - воспитывающая и возрождающая - диктатура» (статья «О государственной форме»).

Ильин был не только философом и правоведом. Высоко образованный, философ культуры, он не мог обойти вниманием художественное творчество. Его литературно- критические труды отличаются философской глубиной, острой наблюдательностью и независимостью. Отличительным качеством его критической манеры является сочетание эстетического анализа художественного произведения с духовно-религиозным анализом.

Особенностью духовного кризиса, достигшего в XX веке своего апогея, Ильин считал не просто утрату людьми веры в Бога, а активно отрицательное их отношение к самой идее Бога. Он утверждал, что «непросвещенные неверы» на протяжении нескольких последних веков всеми силами стремились не только скомпрометировать эту идею, но и одержать победу в борьбе с верующими. Все остальные разновидности кризиса (культурный, экономический, экологический и др.), по его мнению, являются лишь результатом духовного оскудения, начавшегося еще в эпоху Ренессанса, и широко развивающегося вследствие распространения в мире атеистических и материалистических доктрин, различных оккультных и теософских теорий.

Продолжением этих процессов Ильин считал начавшуюся в XIX веке эпоху оправдания дьявольского начала. Многие европейские писатели, композиторы в своем творчестве обратились к демонической теме, зачастую изображая демонов в привлекательном виде. Отчуждение от веры культуры и искусства в течение последних столетий привело к возникновению безбожного псевдоискусства с его похотливой разнузданностью, духовной бессодержательностью и нравственной пустотой. В подобном мнимоискусстве, создаваемом и распространяемом «беспочвенными людьми, забывшими о Боге», царит, по словам Ильина, безответственность и вседозволенность. По сути, это уже не искусство, а «чувственное марево», предназначенное для эротического возбуждения и праздного времяпрепровождения скучающих и сытых.

Из книги Сто сорок бесед с Молотовым автора Чуев Феликс Иванович

Мировоззрение – интеллигенция, но… Смотрим с Молотовым по телевизору документальный фильм о Ленине. Показывают Симбирск.– Керенский тоже там родился, – говорю.– Керенский – способный человек, хороший оратор. Доводилось много раз слушать его и тут же выступать против

Из книги Антисоветский Советский Союз автора Войнович Владимир Николаевич

Единственно правильное мировоззрение Как-то еще в Москве я оказался в одной интеллигентной компании. Сидя на кухне, пили чай и, как водится, обсуждали все или почти все местные и мировые проблемы и события. Говорили о недавнем аресте двух диссидентов, об обыске у третьего,

Из книги Целиковская автора Вострышев Михаил Иванович

Мировоззрение Целиковская, чей дедушка был сельским дьячком, а отец, уже переселившись в Москву, подрабатывал регентом церковного хора в Елоховском соборе, нередко ходила в Божий храм. Но, по ее словам, об этих посещениях она не любила рассказывать знакомым.Она никогда не

Из книги Бетховен автора Альшванг Арнольд Александрович

Глава шестнадцатая Личная жизнь. Светские знакомства. Мировоззрение Бетховену минуло тридцать пять лет. На родине, в Германии, его имя стояло в первом ряду знаменитых имен. Далекая Шотландия добивается чести печатать его аккомпанементы к шотландским национальным

Из книги Моя борьба [= Mein Kampf; Майн Кампф] автора Гитлер Адольф

ГЛАВА I МИРОВОЗЗРЕНИЕ И ПАРТИЯ 24 февраля 1920 г. состоялось первое массовое собрание, устроенное сторонниками молодого движения. В большом зале мюнхенской Придворной пивной 25 тезисов программы новой партии были прочитаны перед двухтысячной аудиторией и пункт за пунктом

Из книги Чехов в жизни: сюжеты для небольшого романа автора Сухих Игорь Николаевич

ГЛАВА V МИРОВОЗЗРЕНИЕ И ОРГАНИЗАЦИЯ Мы нарисовали в общих чертах картину того, как должно выглядеть наше национал-социалистическое государство. Конечно нарисовать, как должно выглядеть такое государство, недостаточно для его осуществления. Гораздо важнее сказать, как

Из книги Михаил Ломоносов автора Баландин Рудольф Константинович

МИРОВОЗЗРЕНИЕ …Его упрекали в отсутствии миросозерцания. Нелепый упрек! Миросозерцание в широком смысле слова есть нечто необходимо свойственное человеку, потому что оно есть личное представление человека о мире и о своей роли в нем.В этом смысле оно свойственно даже

Из книги Чехов без глянца автора Фокин Павел Евгеньевич

Мировоззрение О Ломоносове как философе мнения противоречивы. Профессор философии Санкт-Петербургского университета Н.О. Лосский, высланный в 1922 году из Советской России, в «Истории русской философии» (1951) о нем даже не упомянул.Другой русский философ-эмигрант,

Из книги Вл. Соловьев автора Лосев Алексей Федорович

Мировоззрение Александр Рафаилович Кугель:Чехов не принадлежал ни к какому литературному кружку. Чехов был в «Нов. Времени», но он был там случайным гостем; он был в «Русск. Мысли», но появлялся и в «Нов. Времени»; он завсегдатайствовал у Суворина, а пьесу ставил в

Из книги Генри Торо автора Покровский Никита Евгеньевич

Глава IV. Общее мировоззрение ногосторонняя общественная деятельность Вл. Соловьева вызывает естественные вопросы о его мировоззрении, характеристика которого сейчас особенно необходима, поскольку в свое время по этому поводу было сказано много неясного и неточного.

Из книги Декарт автора Ляткер Яков Абрамович

Из книги Тургенев без глянца автора Фокин Павел Евгеньевич

1. Мировоззрение. «Мир, или Трактат о свете» зреть - поспевать, созревать; зрение - состояние зреющего зреть - смотреть, видеть; зрение - способность видения. В. Даль. «Толковый словарь» Декарт начинает свой трактат с того, что, взятые сами по себе, основные теоретические

Из книги Гитлер и его бог [За кулисами феномена Гитлера] автора Фрекем Джордж ван

Мировоззрение Яков Петрович Полонский:Философские убеждения Тургенева и направление ума его имели характер более или менее положительный и под конец жизни его носили на себе отпечаток пессимизма. Хотя он и был в юности поклонником Гегеля, отвлеченные понятия,

Из книги «Мы прожили не напрасно…» (Биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса) автора Гемков Генрих

12. Мировоззрение Гитлера Национал-социализм был религией, а Гитлер – ее Христом. Джон Толанд Нацизм«Как таковой идеологии не было. Не было связной, компактной теории, которую можно было бы назвать национал-социализмом. Даже основные понятия, такие как “раса” или

Из книги автора

14. Мировоззрение Шри Ауробиндо Эволюция не закончена; разум – это не последнее слово природы, а человек – не последняя ее форма. И как человек произошел от животного, так и из человека появится сверхчеловек. Шри Ауробиндо Двойная лестницаМировоззрение Шри Ауробиндо

Из книги автора

Новое мировоззрение В своей насчитывающей несколько сот страниц рукописи Маркс и Энгельс разъясняли, что, прежде чем люди смогут заняться политикой, наукой, искусством, религией, они должны есть, пить, одеваться и иметь жилище. Они доказывали, что производство

Творческая идея России в философии Ивана Ильина

Копалов В. И.

Обращение к философии Ивана Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение.

История народа

есть молчаливый глагол его духа,

таинственная запись его судеб,

пророческое знамение грядущего.

И. А. Ильин

Иван Александрович Ильин - один из выдающихся мыслителей русской философии периода ее развития в эмиграции. В советское время его труды были практически неизвестны и недоступны не только рядовому читателю, но и специалисту. Впервые в нашей стране публикации Ильина стали появляться в конце 80-х гг. XX в., вызвали глубокий и устойчивый интерес, а также породили полярные оценки в нашем "перестроечном обществе": а) мыслитель, пробуждающий и формирующий русское национальное самосознание; б) националист, противопоставляющий культуру и менталитет русского народа другим народам. Как мы сегодня должны относиться к творческому наследию Ильина: или как к некоему интеллектуальному антиквариату, имеющему отношение исключительно к реалиям первой половины XX в., и, следовательно, объекту внимания историков философии и историков культуры; или же следует рассматривать его наследие не только с позиции отвлеченного философского подхода, но и с позиции актуальности его идей для современной России и русского народа?

Революционные катаклизмы начала XX в. имеют много общего с социальными потрясениями его завершения в России, свидетелями которых мы являемся сегодня. Поэтому актуальность многих идей и трудов Ильина несомненна. "Грозные и судьбоносные события, постигшие нашу чудесную и несчастную родину, проносятся опаляющим и очистительным огнем в наших душах. В этом огне горят все ложные основы, заблуждения и предрассудки, на которых строилась идеология прежней русской интеллигенции. На этих основах нельзя было строить Россию; эти заблуждения и предрассудки вели ее к разложению и гибели. В этом огне обновляется наше религиозное и государственное служение, отверзаются наши духовные зеницы, закаляется наша любовь и воля" .

И.А. Ильин (1883-1954) окончил юридический факультет Московского университета. С 1909 г. приват-доцент кафедры истории права и энциклопедии права. В мае 1918 г. Ильин защитил диссертацию, посвященную творчеству Гегеля. Оппонентами были его учителя - П.И. Новгородцев и кн. Е.Н. Трубецкой. Диспут продолжался пять часов, и ученый совет помимо искомой магистерской степени присудил ему единодушно и степень доктора философии. Диссертация была опубликована под названием "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека".

Февральскую революцию И. Ильин воспринял как "временный беспорядок", а большевистский Октябрьский переворот - как катастрофу и активно включился в борьбу с новым режимом. Неоднократно арестовывался, в последний (шестой) раз в сентябре 1922, после чего вместе с большой группой философов, ученых и литераторов был выслан из Советской России как активный противник большевистского режима в Германию на "философском пароходе".

В 1922-38 жил в Берлине, работая в Русском научном институте. Он выступает с многочисленными лекциями в городах Германии, Франции, Швейцарии, Чехословакии, Югославии и Латвии, занимается издательской деятельностью. Его основной темой становится анализ духовной сущности революционной катастрофы и духовное возрождение России. Бурную и горячую полемику вызвала в 1925 г. его книга "О сопротивлении злу силою". В 1927-30 И. Ильин редактирует и издает журнал "Русский колокол". В 1938 г., после того как нацисты наложили запрет на его печатные труды и публичные выступления, Ильин выехал в Швейцарию, где смог обосноваться с помощью денежного залога, внесенного композитором С.В. Рахманиновым. В последующие годы жил в пригороде Цюриха, писал философские книги, выступал с лекциями и анонимно занимался политической публицистикой. Умер в 1954 году.

Обширное творческое наследие Ильина насчитывает более 40 книг и брошюр, несколько сот статей, более ста лекций, огромное количество писем, стихотворения, поэмы, воспоминания, документы. Его двухтомная диссертация считается одним из лучших комментариев философии Гегеля.

Вынужденная эмиграция сфокусировала спектр исследований Ильина исключительно на проблемах русской культуры, более того, породила совершенно особое, ревностное отношение к ней, отношение, в котором совместились ностальгия, память и долг мыслителя, стремление воспроизвести и донести до потомства русскую культурную традицию, основанную на Православии, особом художественном акте и народной культуре. Согласно Ильину, "состояние изгнанничества становится заданием, действием и подвигом".

В конце своего земного пути он писал: "Теперь мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России" .

Ильин - мыслитель самых разносторонних дарований. Будучи специалистом в области философии права, он вместе с тем проявил в своем творческом наследии свойства философа, правоведа, государствоведа, литературоведа, историка, искусствоведа, а также - публициста, оратора, лектора, педагога и редактора. За свою жизнь Ильин написал множество книг и статей, но до сих пор нет полной библиографии его трудов, многие из которых лишь недавно переведены на русский язык с немецкого, а многие еще ждут перевода. Огромно эпистолярное наследие Ильина: многого стоит переписка с его близким другом, писателем Иваном Шмелевым, недавно впервые опубликованная по-русски в трех томах. Образ Ильина как мыслителя будет более полон, если свести воедино его основные качества - он был православным философом, монархистом по политическим убеждениям, идеологом белого движения и патриотом (чаще называл себя националистом). К Ильину могут быть отнесены слова, сказанные им о Суворове: "Он был цельным человеком, с религиозно укрепленным характером, с русским сердцем, и национально-русским духовным актом". Именно таким запечатлел Ильина художник М.В. Нестеров на своей картине "Мыслитель".

Среди многообразия основных тем в творчестве Ильина ведущее место занимали история философии, философия права, нравственная и религиозная философия, эстетика и литературоведение, публицистика. Особняком в этом перечне стоит тема - Россия, русский народ, его историческая миссия и русская культура. Эта тема пронизывает все творчество Ильина. Вместе с тем, историософская проблематика вплетена в ткань основных трудов Ильина. В первую очередь следует назвать ключевые для этой темы книги Ильина: "Путь духовного обновления" (Белград, 1937), "Основы христианской культуры" (Женева, 1937), "Аксиомы религиозного опыта" (Париж, 1953), "Наши задачи" (Париж, 1956).

Совершенно особое место среди трудов Ильина занимает книга "Сущность и своеобразие русской культуры" (Цюрих, 1942), которая сложилась из лекций, читанных Ильиным в Швейцарии в годы Второй мировой войны. Эта книга является продолжением и концентрацией идей автора, излагаемых в его более ранних работах, и вместе с тем дает совершенно иной ракурс в осмыслении русской культуры, исторической миссии России и русского народа. Впервые на русском языке эта книга была опубликована в 1996 г. Она содержит шесть разделов, название которых уже дает информацию об их содержании: 1. Душа; 2. Вера; 3. Ход исторического развития; 4. Главные национальные проблемы России; 5. История становления государства; 6. Творческая идея России. Опираясь на эту работу Ильина, а также привлекая многие другие книги и статьи автора, мы реконструируем его философию истории.

Характеризуя историческое развитие русского народа и России, Ильин руководствуется принципами Православия, утверждая, что своеобразие это, "свыше, от Провидения, ибо Бог дает Дары своего Святого Духа всем народам, но мерою различною и особливою" . Божественное Провидение проявляется как бремя и задание, которое предстояло вынести и реализовать русскому народу в его более чем 1000-летней истории. Ильин называет три таких бремени, три задания: бремя земли, бремя природы и бремя народности.

Русская история, согласно Ильину, - это скрижаль безмерных трудностей, медленно и терпеливо, жертвенностью и храбростью преодолеваемых русским народом. "Путь его исторического становления, раскрывая ему глубокий божественный смысл Голгофы, принес ему творческие страдания, научил спокойно их воспринимать, с достоинством переживать и терпеливо с помощью смирения, молитвы, любви, созерцания, юмора превращать их в победу" .

Круг проблем, представленных Ильиным в его историософской концепции, исключительно широк. Это - периодизация русской истории, основные этапы становления государственности, главные национальные проблемы России, оценка Смуты, реформа 1861 г. и другие рубежные события в истории России, анализ монархической государственности, религиозный смысл русской революции, феномен большевизма и коммунизма, взаимоотношение церкви и государства, отношение Европы (Запада) к России и, наконец, творческие уроки русской истории.

Основной характерной особенностью исторического развития Ильин считает трагизм русской истории. Всякий, изучающий историю России, видит картину предельного драматического напряжения, как внешнеполитического, так и внутреннего - социального, духовно-нравственного и религиозного. Образ "осажденной крепости" наиболее соответствует историческому бытию России. Кочевники с Востока, Турция и ее вассал - Крымское ханство - с юга, многочисленные вторжения с Запада создавали в русской истории перманентную "континентальную блокаду". Поэтому у России и ее народов не было выбора: либо сражаться и отстаивать свою независимость, либо быть уничтоженными. Две трети своего исторического существования Россия вынуждена была воевать, и эти войны, в основном, имели оборонительный характер. Поэтому Ильин делает вывод: история России - история длительной национально необходимой обороны. "Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить, но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность; не как справедливость и счастье добыть, а как врага или несчастье избыть; и еще: как бы в погоне за "облегчением" и "счастьем" не развязать всеобщую губительную смуту" .

Суровая школа военной истории привила русскому народу выносливость и национальную стойкость, которая была решающим фактором в наиболее трудные моменты истории России. Как известно, Наполеон с высокой похвалой отзывался о русском солдате: русского мало убить на поле боя, его надо еще повалить. Жизненный инстинкт и национальная стойкость стали архетипическими чертами русского характера. "Так русские веками учились и научились искусству побеждать: отступая, не сгорать в земном пожарище, на руинах возводить новое хозяйство, духовно обновляться в беде и смятении, не терять мужества при распаде, трезво смотреть на вещи в страданиях и молиться; жить в лишениях, собирая духовную жатву, опять возрождаться как феникс, восставая из пепла, созидать на руинах и развалинах и, начиная с нуля, быстро набирать силы и неустанно творить" .

Соответственно Ильин формулирует задачи, которые вытекали из исторического бытия русского народа, геополитического положения страны. Россия служила оборонительным форпостом западноевропейской культуры. Историческая миссия России заключалась в том, что она на протяжении столетий поддерживала геополитическое равновесие между Востоком и Западом, не утрачивая при этом собственного исторического и культурного своеобразия и независимости.

В анализе историософской прогностики Ильина следует представить его аргументы о необходимости монархической формы правления в России. Государственная идея русского народа на протяжении тысячелетия своего существования в основном была воплощена в монархии. Ильин, будучи убежденным монархистом, тем не менее, не просто отстаивает свои политические пристрастия, а, опираясь на исторический опыт России, концептуально аргументирует необходимость монархии как наиболее соответствующей для России и русского народа формы государства.

Эти аргументы сводятся к трем основным позициям: чем больше государство по территории и численности населения, тем труднее ему идти по пути федерализма и демократии; чем разнообразнее национальный состав страны и дифференцированнее конфессиональная принадлежность, тем сложнее создать республиканскую форму государства и исключить авторитарный элемент; чем чаще государство в своей истории ведет длительные и тяжкие войны, тем существеннее в его развитии элемент авторитарности. Историческое бытие русского народа доказало, что федеративное устройство и децентрализация пагубно отражаются на развитии всех сторон общественной жизни - от экономики до культуры.

"Безбрежный демократизм" и регионализация социально-экономических процессов в конце XX в. являются прямым доказательством неэффективности либерализма и демократии на современном этапе развития. Однако Ильин отнюдь не ратовал за восстановление в полном объеме монархии в форме самодержавия. "У русских были достаточно веские основания оставить в стороне дальнейшие федеративные эксперименты и прибегнуть к централистски-объединительной авторитарной форме, преодолеть тем самым все попытки и трудности, связанные с учреждением вечной диктатуры, и насколько возможно, придерживаться на пути своем легитимной монархии" . Ильин замечает, что монархическое правосознание русского народа было утрачено в начале XX в., но оно должно "дорасти" до глубинного понимания необходимости монархической формы государства в России, когда монарх воспринимается как "персонифицированное единство, возникшее из множества", стоит выше сословий, классов, партий и является выразителем интересов всей страны и всего народа.

Ильин постоянно подчеркивал, что культура всегда была и будет иметь национальный характер. Тот духовный акт, которым народ творит свою национальную культуру, есть акт национальный: он возникает в национальной истории, он имеет свое особое национальное строение, он налагает свою печать на все содержание национальной культуры. У каждого народа есть известная ступень духовной зрелости, на которой он осознает особенности своего национального духа и своей национальной культуры. Тогда нация постигает свой религиозный смысл, а национальная культура утверждается на религиозной основе. "Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого все великое может быть сказано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится именно в лоне национального опыта, духа и уклада. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни, ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли" .

Это обстоятельство требует от нас обращения к тем разделам творческого наследия Ильина, которые посвящены характеру русского народа, особенностям "русской души" и русского национального самосознания. Эта проблематика всегда была в центре внимания русских писателей и философов. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Бердяев, Лосский и многие другие вскрыли и сделали объектом исследования тему - особенности русской души. Существуют исследования последних лет, посвященные этой теме .

Ильин никогда не идеализировал русский народ, подчеркивая при этом, что характер каждого народа имеет свои хорошие качества и свои недостатки. Свою цель он видел прежде всего в том, чтобы выразить своеобразие русской души. Это своеобразие исторически складывалось под влиянием весьма разнородных условий, факторов и обстоятельств, которые формировали русский национальный характер, а потом на протяжении многих поколений играло роль архетипа, воспроизводящегося в каждом поколении и в каждом человеке. Среди этих условий и факторов Ильин называет природу и климат, этнические истоки, ход исторического развития и геополитическое положение России, социальные формы (соборная психология и монархическая государственность) и Православие. Теперь попробуем воспроизвести логику Ильина об основаниях русского национального характера.

Душа народа, согласно Ильину, находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями и не может быть достаточно понята и постигнута без учета этой взаимосвязи. Суровый климат России, подобного которому нет ни в одной стране Западной Европы, да и в мире, породил "самородный" характер русской души: безмерность, интенсивность бытия становятся слагаемыми национального характера, Природа требует от русского выносливости без меры, закалка является для него жизненной необходимостью.

Природа России - материнское лоно, колыбель, мастерская и смертное ложе русского народа. Она сформировала характер, темперамент, чувство ритма, терпение и стойкость, укрепляла дух народа. Безбрежность пространства, морозная зима и знойное засушливое лето, бурная весна и слякотная осень придают специфический оттенок национальному характеру - безмерность души. Резкая смена ритмов природы, интенсивные перепады влияют на душу народа, которая, по выражению Ильина, становится глубокой и буреломной, разливной и бездонной. "То, что этот диапазон настроений и эти колебания даны ему от природы, знает каждый русский, а особенно русские поэты... Русский все это воспринимает страстно и радуется могуществу мировой стихии. Он не знает страха перед природой, пусть даже она ужасающе неистова и грозна: он сочувствует ей, он следует за ней, он причастен к ее темпераменту и ее ритмам... Но он упивается не столько "беспорядком" или "разрушением" как таковыми, о чем бездумно твердят некоторые в Западной Европе, сколько интенсивностью бытия, мощью и красотой природных явлений, непосредственной близостью ее стихий, вчувствованием в божественную сущность мира, созерцанием хаоса, вглядыванием в первооснову и бездну бытия, откровением Бога о нем" .

Тотальную безмерность русского национального характера стремились выразить многие русские поэты, но особенно полно это удалось А.К. Толстому:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело,

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

Однако эта безмерность русского национального характера порождала не только положительные качества (щедрость, широта, удаль, свободолюбие), но и отрицательные (расточительство, бесшабашность, разгул, слабая дисциплина). Поистине, наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Ильин фиксирует внимание на том, что безмерность для русского человека есть живая конкретная данность, его объект, его исходный пункт, его задача. "Такова русская душа: ей даны страсть и мощь; форма, характер и преображение суть ее исторические жизненные задачи".

Следует остановиться на роли Православия в формировании русского национального характера. Созидательную силу Православия Ильин видит в созерцающем сердце и в молитвенном упражнении, которое он называет "духовной практикой" или "духовным деланием". Духовное делание включает в себя смирение и страдание, исповедь и очищение от грехов, молитву и почитание святых. Православие научило русского человека переносить тяготы и труд, нужду и лишения, болезнь и печаль, именно как очищение, поучение и небесное наставление. "В этом религиозный источник русской стойкости и терпения, что нельзя объяснить, исходя из исключительно биологической витальности русских. Отсюда колоссальная выносливость и сила жертвенности русского народа" .

Если национальный духовный акт, которым народ творит свою культуру, и свойства национального характера со временем обретают качество архетипов, то они, наряду с бессознательными, эмоциональными процессами, могут быть и социально воспитуемы, целенаправленно формируемы. Воспитание детей - это "пробуждение их бессознательного чувствилища к национальному духовному опыту". Именно на этом пути, утверждает Ильин, надо бороться с национальным обезличиванием наших детей. "Надо сделать так, чтобы все прекрасные предметы, впервые пробуждающие дух ребенка, вызывающие в нем умиление, восхищение, преклонение, чувство красоты, чувство чести, любознательность, великодушие, жажду подвига, волю к качеству - были национальными, у нас в России - национально русскими; и далее: чтобы дети молились и думали русскими словами; чтобы они почуяли в себе кровь и дух своих русских предков и приняли бы любовью и волею - всю историю, судьбу, путь и призвание своего народа; чтобы их душа отзывалась трепетом и умилением на дела и слова русских святых, героев, гениев и вождей. Получив в дошкольном возрасте такой духовный заряд и имея в своей семье живой очаг таких настроений, русские дети, где бы они ни находились, развернутся в настоящих и верных русских людей" .

Размышления Ильина о творческой идее России и русской культуры являются итогом его историософских исканий, проходят красной нитью через все его сочинения. Но в работе "Сущность и своеобразие русской культуры" он дает этой проблеме концептуальное выражение. Вместе с тем, учитывая специфику текущего исторического периода и опираясь на творческое наследие отечественных мыслителей, Ильин стремился решить эту проблему, связывая ее с вопросом о путях выхода России из национальной катастрофы. Такая постановка проблемы исключительно важна для нас, для современного развития России, оказавшейся в глубочайшем кризисе в результате социальных разломов конца XX века.

Творческая идея - это то, что фактически свершилось, что существует в деятельности и культуре народа как внутренняя сила, что уже ведет народ в истории, что уже нашло и будет находить выражение в его творчестве. Основой творческой идеи России является православно-христианское и русско-национальное начало. В таком виде она существовала в прошлом, существует в настоящем и будет существовать в будущем. Творческая идея - "светящийся клад русского национального и духовного опыта - религиозного, и нравственного, и художественного, и государственного". Она проистекает из исторического единства России, духовного единства русской культуры. "Это духовно-культурное единство России завершается ныне, как и встарь, ее территориально-политическим единством, ее общею международно-военною судьбою и ее хозяйственно-производительною и торговою сопринадлежностью. Россия... есть живой, духовно и исторически сложившийся организм, который при всякой попытке раздела и из всякого распада вновь восстановится таинственной, древней силой своего духовного бытия" .

В осуществлении творческой идеи сегодня и в отдаленной перспективе, по мысли Ильина, мы должны считаться только с двумя великими реальностями: 1) с исторически данной Россией, ее целями и интересами; 2) с верно понятыми и усвоенными аксиомами правосознания и государственности, взращенными в нас двухтысячелетним христианским опытом. Лишь тогда будущее России будет живой и верной функцией русской истории и этих бесспорных христианских аксиом, воплотившихся в живую ткань русской народной жизни.

России нужна не классовая ненависть и не партийная борьба, раздирающая ее единое тело, ей нужна ответственная идея на отдаленную перспективу. Притом идея не разрушительная, а положительная, государственная. "Эта идея должна быть государственно-историческая, государственно-национальная, государственно-патриотическая, государственно-религиозная. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного глада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах - и прошлого, и будущего; она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость" .

Особое значение Ильин придавал сущности и форме существования национальной культуры и государства. Культура и государство по форме и проявлению бытия должны быть светскими и свободными. То есть Ильин никогда не призывал к клерикализации культуры и государства. "Культура остается творчески свободной и секуляризованной, но по содержанию истинной, христиански-истинной, поскольку произошла из живого и свободного созерцания сердцем и прошла очищение через горнило совести" . Церковь в этом случае предстает в качестве матери, которая никогда не откажет и не изменит, остается живой квинтэссенцией национального духа, но своих детей посылает в мир свободно.

В статье "О русской идее" Ильин подчеркивает, что эта идея не может быть выдумана или искусственно создана. Ее возраст равен возрасту исторической России, ее религиозным источником является идея православного христианства. Россия вместе с христианством тысячу лет тому назад восприняла свое национальное задание: осуществить свою национальную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности.

"Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время - русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия - во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жива ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях" .

Концептуальность и обоснованность философско-исторических исканий Ильина рельефно представлена в его научных прогнозах относительно перспектив России и русской культуры после преодоления коммунистического этапа. Так, при чтении статьи Ильина "Что сулит миру расчленение России?", написанной в середине XX в., мы воочию видим, что Ильин точно смоделировал развитие событий конца XX в. Он писал, что расчленение России, которое на протяжении всего XX в. было стратегической политической целью стран Запада, явилось бы невиданной еще в истории политической авантюрой, гибельные последствия которой человечество понесло бы на долгие времена. Что же толкает западные страны ("международную закулису") к подобной цели? Это - застарелая вражда к России и к Православию. Это - стремление лишить Россию ее государственной мощи и национального своеобразия, провести ее западное уравнение и тем самым погубить. Ильин прогнозирует (за полвека до распада Советского Союза) эту историческую ситуацию: "Расчленение организма на составные части нигде не давало и никогда не даст ни оздоровления, ни творческого равновесия, ни мира. Напротив, оно всегда было и будет болезненным распадом, процессом разложения, гниения и всеобщего заражения. И в нашу эпоху в этот процесс будет втянута вся вселенная. Территория России закипит бесконечными распрями, столкновениями и гражданскими войнами, которые будут постоянно перерастать в мировые столкновения" .

Ильин прогнозирует политические результаты подобного расчленения - возникновение до двадцати отдельных "государств", не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армий, ни бесспорно национального населения. "Россия превратится в гигантские "Балканы", в вечный источник войн, в великий рассадник смут. Она станет мировым бродилом, в которое будут вливаться социальные и моральные отбросы всех стран... все уголовные, политические и конфессиональные авантюристы вселенной. Расчлененная Россия станет неизлечимою язвою мира" .

К сожалению, после краха Советского Союза события пошли по сценарию, изложенному в прогнозе Ильина, с точностью до подробностей. Какой же выход видел Ильин из ситуации, связанной с расчленением России? По его мнению, возможны два пути: или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая пресечет всякие сепаратистские движения в стране; или же в стране начнется анархия, безвластие, развал экономики и транспорта со всеми вытекающими последствиями. Иных вариантов просто не существует. Он был прав. Мы пережили за последние пятнадцать лет все "прелести" второго варианта, но реальной силы, которая могла бы восстановить, хотя бы отчасти, единую историческую Россию, сегодня просто не существует. Ильин неоднократно подчеркивал значение некоей скрытой силы, направленной против исторической России, называя ее "мировой закулисой". Сегодня эта сила находит воплощение в стратегии глобализации. Не напрасно Ильин прозорливо отмечал, что все планы расчленения России вместе с тем связаны с паневропейским объединением, чему свидетелями мы являемся на рубеже XX-XXI вв.

Узел всех историософских проблем Ильин как православный мыслитель полагает в роли Божественного Провидения в истории. Здесь он, являясь глубоким знатоком и исследователем творчества Г. Гегеля, следует его позиции в понимании смысла истории: "Бог правит миром, содержание его правления, осуществление его плана есть всемирная история. Философия хочет понять этот план" (Гегель). Это понимание смысла истории России, согласно Ильину, осуществляется на языке Православия и русской национальной культуры. Однако это понимание является далеко не всегда адекватным, "Через великие пространства истории бредут слепые поколения; и в слепоте заблуждаются; и, заблудшие, неистовствуют. Вся жизнь их разбивается в пыль разрозненных мигов и бессмысленных случайностей, и насыщается разлившеюся влагою страстей. Но именно из пыли и влаги составилось некогда то брение, которое было возложено на очи слепому, дабы он прозрел" .

Для современного читателя далеко не бесспорными являются взгляды Ильина на большевизм, коммунизм и деятельность III Интернационала, изложенные им в ряде трудов: "Большевистская политика мирового господства. Планы III Интернационала по революционизированию мира"; "Яд. Дух и сущность большевизма"; "Советский Союз - не Россия" и др. Эти работы были адресованы западному читателю. В них большевизм и коммунизм рассматриваются Ильиным не только как политические и идеологические реалии истории России XX в., но и как духовная болезнь всемирной истории, как результат безбожия и посягательства на естественное, созданное Богом устройство мира и человека.

Обращение к философии истории Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение. Чтение трудов Ильина научит нас постигать способ его аргументации, его глубочайшую эрудицию и искрометный стиль. Нам необходимо учиться у Ильина русскому национальному творческому акту, восприятию жизни, труда и истории русского народа как исполнению религиозного долга.

Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 гг.: В 2 т. Т. 1. М., 1992. С. 322-323.

Ильин Иван Александрович, биография которого является темой этой статьи, был известным русским публицистом и писателем. Главное место в его жизни занимала философия. Известно, что он был сторонником Белого движения, а также последовательным критиком политики коммунистической власти в России. Даже на смертном одре он не оставил своих идей. Биография этого человека представляет собой совокупность интереснейших фактов и хитросплетений судьбы. Давайте познакомимся с ним поближе.

Семейные узы

Иван Ильин появился на свет в семье дворян. Отец мальчика Александр был крестником самого императора Александра II. Он работал присяжным поверенным и губернским секретарем. В 1885 году стал владельцем огромного имения «Большие поляны». Немного позже работал гласным Пронского уездного собрания.

Матерью нашего героя была российская немка Каролина Швейкерт фон Штадион. Девушка была ярой лютеранкой и дочерью коллежского советника. В 1880 году она приняла православие. Венчание происходило в церкви Рождества в селе Быково (Московская губерния).

Иван Ильин не был единственным ребенком в семье. У него было три брата. Каждый из них пытался отыскать свой путь в жизни, но в итоге все они поступали на юридический факультет и шли по стопам отца.

Дед Ивана по линии отца был строителем Большого Кремлёвского дворца, а немного позже его комендантом. Также он получил звание полковника. Родная тетя Ильина Екатерина Жуковская (работала переводчиком под псевдонимом Д. Тороховой) была супругой известного публициста Юлия Жуковского. Вторая тетя по линии отца заполучила в мужья талантливого историка и педагога из Санкт-Петербурга Якова Григорьевича Гуревича.

Перечислять всех известных родственников этой семьи можно ещё долго. Каждый из них чем-то отличился и оставил после себя след. Иван Александрович Ильин, философ и публицист, не был исключением.

Обучение

Мальчик появился на свет в Москве в 1883 году, 28 марта. Его крестили в церкви Рождества Богородицы 22 апреля. Знакомиться с грамотой он начал в 5-й Московской гимназии, где проучился ровно 5 лет. После этого в свои стены его приняла 1-я Московская гимназия, которую он в 1901 году окончил с золотой медалью.

Мальчик получил классическое образование, которое включало в себя знание таких языков, как греческий, церковнославянский, латинский, немецкий, а также французский. Известно, что Иван Ильин во время обучения питал особый интерес к философии, но после окончания гимназии поступил в Московский университет на юридический факультет. Уже в 1906 году он становится выпускником университета и получает диплом 1-й степени. Ему предлагают остаться, чтобы попробовать себя в качестве преподавателя. В скором времени И. Ильин начинает читать лекции. Через три года становится приват-доцентом.

Философия

После начала преподавательской деятельности Иван смог больше времени уделять тому, что его действительно интересовало, - философии. В 1910 году присоединяется к Московскому психологическому обществу. Он пишет научную работу на тему «Понятие силы и права». Вскоре уезжает в командировку во Францию и Германию, где изучает новые течения европейской философии. Спустя 8 лет Ильин защищает диссертацию по теме «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». За огромный проделанный труд ему дали степень доктора и магистра государственных наук.

Эмиграция

Иван Ильин - философ, который не боялся высказывать свои взгляды. Его официальными оппонентами были два профессора - Е. Трубецкой и П. Новгородцев. Политические взгляды героя нашей статьи были довольно радикальны во время Первой русской революции. К 1906 году он остепенился и ушел с головой в научную деятельность.

Осенью 1922 года его высылают из России по личному приказу В. И. Ленина на «Философском пароходе». Последний состоял исключительно из видных, но неугодных власти экономистов, историков и философов. Местом ссылки стал город Штеттин, который на то время принадлежал Германии, но на сегодняшний день эта территория относится к владениям Польши. Он устраивается работать в Русский научных институт (Берлин) и остается тут на несколько лет.

К 1930 году государственное финансирование учебного заведения прекратилось, и Ильину пришлось искать иные способы заработка. Он принимал активное участие в антикоммунистических митингах и публиковался в кругах «политического протестантизма».

С 1920-х годов Ильин становится одним из ключевых идеологов Белого движения. С 1927 по 1930 год он работает издателем и редактором «Русского колокола». В 1934 году теряет работу. С тех пор его начинает преследовать гестапо.

В 1938 году Ильину удается переехать в Швейцарию. Большую поддержку, в том числе финансовую, ему оказывает Сергей Рахманинов. И. Ильин - философ, который был предан делу до конца своих дней. Остаток жизни он проводит в Цолликоне, где продолжает научную деятельность. Известно, что Ильин Иван Александрович «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» и «Путь к очевидности» написал именно здесь.

Библиотека

С 1966 по 2005 год книги из личной библиотеки Ильина можно было найти в Мичиганском университете. С 2006 года они находятся в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеке МГУ им. М. Ломоносова. Личная библиотека Ивана Александровича насчитывает 630 книг и других печатных изданий. Около 560 книг русскоязычные. В основном он собирал издания по философии, истории и литературе. Также в его коллекции есть редкие труды Н. Карамзина и другие ценнейшие издания. На сегодняшний день каталог изданий библиотеки Ильина доступен каждому в электронном и печатном виде.

Книги

Свои книги Ильин (философ) посвящал разным темам. Он писал о России и её политическом режиме, о жизни, её сути и проблемах, о глобальных проблемах философии, о фашизме и даже об орфографии. Сферы его интересов были очень широки. Среди признанных и наиболее известных работ философа находятся следующие:

• «О сопротивлении злу силою»;
• «Аксиомы религиозного опыта»;
• лекции по теме «Понятия монархии и республики»;
• «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека»;
• «О сущности правосознания».

Ильин Иван Александрович о России

И. Ильин считал, что западные страны стремятся расчленить Россию, и утверждал, что для них она - не более чем рынок сбыта. Он считал, что мировое закулисье не переносит своеобразие русского народа и делает всё для того, чтобы разобщить народ. Ильин предположил, что после того, как большевики потеряют власть, перед страной откроется два пути: возможность воссоединиться под началом властного лидера или же полный хаос, который будет поддерживаться западными лидерами. Второй вариант означал для России гибель - ненависть, недоверие, шовинизм, экономический крах. Философ призывал людей одуматься и не губить самих себя, ведь русские - это великий народ, сила которого в единстве.

О фашизме

Ильин Иван Александрович, книги которого по сей день являются кладезем мудрости для многих видных деятелей, много писал о фашизме. Он считал, что единственная заслуга Гитлера в том, что он остановил процесс большевизации в своей стране, чем оказал всей Европе огромную услугу. Философ делал акцент на том, что в своё время фашизм принес больше пользы, чем вреда. Он укреплял национальные чувства народа, без которых невозможно сплотиться, и искал справедливые пути реформирования социально-политической системы общества.

Ильин Иван Александрович, философия которого была неугодна властям, открыто писал о том, что большевизм - это опасность, а демократия - тупик. Народ может возродиться под началом диктатора, который будет мягко, но уверенно подходить к решению проблем, и особое внимание уделять социальному вопросу.

Тем не менее Ильин указывал и на ряд ошибок в фашизме. Главная из них - это противопоставление себя христианству, то есть основе русского общества.

«Аксиомы религиозного опыта»

Ильин Иван Александрович в этой книге большое внимание уделил религиозным вопросам. Она написана в философском стиле, поэтому наталкивает на многие размышления. Ильин рассуждает о том, что любая религия строится на определенном опыте, переживании. Обязанность каждого верующего человека - хранить и передавать этот опыт, благоговейно лелея его в своей душе. Благодаря познанию религии человек духовно очищается, пропуская опыт поколений через себя. Эта книга поможет тем, кто ищет свой путь и пытается разобраться в своих взаимоотношениях с Богом и религией.

«О сопротивлении злу силою»

Ильин Иван Александрович, книги которого представляют огромную ценность, написал «О сопротивлении злу силою» в 1925 году, когда находился в Берлине. Труд философа посвящен критике идей Л. Толстого о ненасилии, а также участникам Белого движения. В произведении множество ссылок на работы Толстого. Критика проводится очень детально. Считается, что именно с этой книги начался путь Ильина как социального психолога.

Что же хотел донести Ильин? Философ утверждал, что сопротивление злу любовью, действительно, работает, но не всегда. В некоторых случаях, когда испробованы все методы, злу надо давать отпор силой. Занимательно, что автор не делает из насилия высшую благодетель. Он адекватно признает, что насилие неправедно по своей сути, но иногда необходимо и поэтому не греховно. Он делает акцент на том, что выбор способа противления злу - личное дело каждого человека. От этого выбора зависит многое, но совершить его правильно может только зрелая и здоровая личность. Какой главный вопрос задаёт нам Ильин? Философ спрашивает о том, возможно ли совместить веру в Бога и противление злу мечом. Можно ли верить и наказывать?

«Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий»

Ильин Иван Александрович написал ещё одну замечательную книгу, о которой нельзя не упомянуть. Она рассказывает о простых вещах и предназначена для обычного человека, который живет простой жизнью, но чувствует терзания и ищет себя. Какую основную мысль преподносит Ильин? Философ рассматривает разные аспекты жизни (быт, бедность, черты характера, жалобы людей, человеческие страсти и т. д.) и пытается изобрести формулу гармоничной жизни. Огромным плюсом его произведений является то, что они не подталкивают к определённому выводу, а просто открывают горизонт и позволяют взглянуть на обыкновенные вещи с другой стороны. В этом и состоит талант Ильина как философа.

Подводя итоги статьи, хочется сказать о том, что Иван Ильин был видным и мудрым человеком. С его трудами желательно ознакомится всем, кто хочет хоть немного разобраться в жизни. Чего только стоит тот факт, что его по сей день цитируют такие люди, как В. В. Путин.