Юридическая догма. Юридическая догматика в постклассическом измерении

Одно из направлений юридической науки. Заключается в изучении, комментировании, систематизации и толковании норм действующего права … Большой Энциклопедический словарь

Одно из направлений юридической науки. Заключается в изучении, комментировании, систематизации и толковании норм действующего права. Политическая наука: Словарь справочник. сост. проф пол наук Санжаревский И.И.. 2010 … Политология. Словарь.

Догма права Энциклопедия права

Одно из направлений юридической науки. Заключается в изучении, комментировании, систематизации и толковании норм действующего права. * * * ДОГМА ПРАВА ДОГМА ПРАВА, одно из направлений юридической науки. Заключается в изучении, комментировании,… … Энциклопедический словарь

Условное наименование одной из сфер деятельности юридической науки, которая состоит в комментировании и систематизации норм действующего права, их логическом толковании, определении основных правовых понятий, т. е. в формально логической… … Большая советская энциклопедия

Догма права - (от гр. dogma мнение, учение; англ. dogma of law) нормы действующего права, рассматриваемые изолированно, как нечто, не подлежащее критике, как непреложная истина; выражается в формально логическом истолковании правовых норм. См. также Догматизм… … Большой юридический словарь

См. Право … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Догма права - наиболее стабильное, неизменяемое положение (часть) юридической науки … Теория государства и права в схемах и определениях

Догма права (специально-юридическая теория, или аналитическая юриспруденция) - часть общей теории права, изучающая право с позиции специально юридических свойств и проявлений. Это имеющая характер логической системы теория, связанная с атомистической проработкой фрагментов правовой действительности, осуществляемая путем… … Элементарные начала общей теории права

Догма: Догма основное положение какого либо учения, в переносном смысле положение, принимаемое за истину на веру, некритически. Догма в религии (см. догмат) положение вероучения, объявляемое непреложной истиной, не подлежащей критике. Догма … Википедия

Книги

• Догма римского права. Особенная часть. , Ефимов В.В.. Книга представляет собой репринтное издание 1894 года. Несмотря на то, что была проведена серьезная работа по восстановлению первоначального качества издания, на некоторых страницах могут…
• Догма римского права. Общая часть. , Ефимов В.В.. Книга представляет собой репринтное издание 1893 года. Несмотря на то, что была проведена серьезная работа по восстановлению первоначального качества издания, на некоторых страницах могут…

1. Что такое «догма права»? В области юриспруденции (с несколько иными оценочными акцентами – не только в ней) принято говорить о том, что практикующие юристы и ученые-правоведы имеют дело с «догмой права».

Что следует понимать под этим термином? Вопрос тем более существенный, что и саму юридическую науку нередко называют «догматической юриспруденцией», или «юридической догматикой».

Строго говоря, здесь, в выражениях «догма права», «догматическая юриспруденция», имеется в виду не что иное, как специфический предмет юридических знаний, особый сектор социальной действительности – юридические нормы, законы, прецеденты, правовые обычаи, обособленные в соответствии с потребностями юридической практики в качестве основы решения юридических дел. Но почему же все это именуется «догмой»?

Слово «догма» призвано в юриспруденции отразить отношение людей, и прежде всего правоведов, к тому главному, что образует предмет юридических знаний, тому основанию, на базе которого рассматриваются юридические дела – жизненные ситуации, требующие правового решения.

1 См.: Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. В 2 т.: Пер. с нем. М., 1998.

2 В советской правовой исторической науке сообразно марксистским постулатам вни-

мание вообще было сконцентрировано на классовых отношениях, классовом господстве, а не на становлении и развитии правовых начал, правовой культуре и т.д. Да и в аналитическом правоведении в условиях советского общества подчас доминировали идеологические постулаты, например при анализе способов толкования, ряда других проблем.

Самое существенное здесь заключается в том, что этот термин (догма права) обозначает твердость и непререкаемость самой основы, в соответствии с которой решаются все юридические вопросы. Ибо право, выраженное в законе, других источниках, предстает и перед людьми, и перед государством в точном значении слова «догма», т.е. в качестве твердого, неизменного на каждый данный момент, непререкаемого основания для поведения людей и действий государства, выносимых им решений (если угодно, столь же «святого», непререкаемого, как и любая «догма»).

Стало быть, выражение «догма права» в области юридической деятельности и знаний означает то, что объективное (позитивное) право, существующее в данном обществе, в каждый данный момент – это «то, что есть» – строго определенная «данность» и «неизменность». Причем, в отличие от политики и идеологии, в юридической области это выражение, «догма права», лишено привычных для многих людей негативных оценочных оттенков: это вполне нормальный, «добропорядочный» и даже профессионально престижный, знаковый в юридической области термин.

2. Две плоскости. «Математика права». И тут, говоря об указанном значении выражения «догма права», нужно иметь в виду, что в «твердости» и «непререкаемости» догмы права есть две плоскости.

П е р в о е. Действующее право, независимо от нашего отношения к нему и мер (назревших или даже уже предпринимаемых) по его изменению, нужно понимать и применять таким, каково оно есть на данный момент в существующих законах, других источниках права.

Иначе – нужно сразу же заметить – ни о какой законности и правопорядке в обществе не может быть и речи. Как говорил русский правовед И.А. Покровский, под рассматриваемым углом зрения необходимо просто «констатирование существующих в данном обществе норм и установление их подлинного содержания»1.

И в т о р о е. В праве, каким бы ни было конкретное содержание законов, данные юридической практики, правосознания, есть своего рода жесткая объективная фактура – нечто твердое и постоянное, не подвластное вольному усмотрению и произволу, никакому правителю, должностному и научному авторитету (пока в установленном порядке не изменены действующие юридические нормы, у нас – прежде всего закон). И основу, каркас такой жесткой фактуры образует нечто твердое и исходное в самой правовой материи, реальная факти-

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 60.

Часть первая. Догма права

ческая основа жесткой инфраструктуры этой материи. А от этой материи, как мы увидим, уже тянутся нити ко всему другому – к высоким, по общепринятым меркам, характеристикам права: не только к действующей системе юридических норм, но и к правовому прогрессу, и к смыслу права, и к назначению правового регулирования в жизни людей, в будущем общества.

Что образует такую жесткую инфраструктуру – предмет дальнейшего рассмотрения; более того, ответ на поставленный вопрос – одно из основных теоретических положений, обосновываемых в книге. Но есть аспект в этой проблеме, который следует обозначить уже сейчас. Он важен и сам по себе, и как исходный пункт для последую-

щих характеристик.

Догма права – это не только особый участок явлений социальной действительности, но и ее особый мир. А важнейшая черта этого «особого мира» заключается в том, что право представляет собой логическую систему. На уровне догмы права своеобразие права как логической системы характеризуется ее глубоким единством с формальной логикой, или, шире, математической (символической) логикой1. И право в данном отношении выступает в качестве своего рода обители, исконного, родного очага формальной логики.

Самая элементарная, первичная клеточка бытия права, целеустремленного на решение жизненной ситуации (дела), в практической жизни людей уже представляет собой логический силлогизм, в котором большой посылкой является юридическая норма (формально конституированная или субъективно представляемая), малой – данный жизненный случай, заключением – властное, юридически значимое решение. Изначально заложенная в позитивном праве направленность на решение жизненных ситуаций, а отсюда – на обеспечение максимальной, предельной определенности в регулировании общественных отношений, на обеспечение ее максимально возможной точности, строгости достигается прежде всего при помощи того, что все элементы правовой материи, все ее «атомы» существуют и развиваются в поле строгих требований и правил формальной логики, когда вытекающие из них выводы выражаются не в диалектических суждениях типа «и да, и нет», а в строгих заключениях – «только да», «только нет». С этой точки зрения аналитическое правоведение является своего ро-

да математикой в области права, в практической деятельности юри-

1 См.: Лобовиков В.О. Математическое правоведение. Ч. 1: Естественное право. Екатеринбург, 1998. С. 17.

Глава первая. Аналитическая юриспруденция

стов, математикой и на уровне формальной логики, и на уровне (как будет показано в последующем) логики юридической, по ряду пунктов близкой к высшей математике.

И кстати, вовсе не случайно методы, используемые в аналитической юриспруденции, близки к тем, которые относятся к математической логике и математическому мышлению1. Поэтому-то, надо заметить, фокусом работы по совершенствованию законодательства и практики его применения во многом является повышение уровня «формальной логичности» данной юридической системы, ее подразделений, устранение существующих здесь противоречий, несостыковок, несогласованностей – словом, достижение предельно возможного совершенства действующего права с точки зрения формальной логики.

3. Центральное звено и составляющие. Центральным звеном в догме права являются юридические нормы. В юридических нормах и через юридические нормы (по большей части в наших условиях – через нормы законов, иных формализованных источников) определяются и ситуации, требующие правового решения, и порядок таких решений, а главное – правовые средства разрешения правовых ситуаций, юридических дел. Таким образом, на уровне «догмы» право выступает в качестве нормативного образования. Причем наше внимание тут сосредоточивается на юридических нормах, выраженных в законах, в кодексах, а отсюда – и на «самих» законах. И не только и даже не столько потому, что законы для нас, людей, живущих в российском обществе и во многих других странах, – основной источник юридических норм, и вследствие этого именно с законами в основном связаны вопросы понимания права и юридической практики. Главное здесь – то, что законы – это наиболее развитая форма закрепления юридических норм, законы получают распространение и в других юридических системах, и вовсе не случайно во всем мире именно с законами (даже терминологически) связаны представления о законности – строгом правовом порядке, который должен существовать в более или менее развитом обще-

стве, признающем право в качестве социального регулятора.

1 О. Шпенглер пишет: «Правовое мышление ближайшим образом родственно математическому. И то, и другое желает отделить от того, что представляется зрению, все чувственно-случайное, чтобы найти здесь мыслительно-принципиальное: чистую форму предмета, чистый тип ситуации, чистую связь причины и действия. Поскольку античная жизнь в том ее образе, который она обнаруживает античному критическому бодрствованию, обладает всецело эвклидовыми чертами, возникает картина тел, отношений между ними по положению и взаимных воздействий посредством толчка и отталкивания, как у атомов Демокрита. Это и есть юридическая статика» (Шпенглер О. Указ. соч. С. 69).

Часть первая. Догма права

Догма права при предельно кратком определении данной категории – это и есть формализованные юридические нормы, закрепляемые

«на бумаге», в законах, других правовых актах, в которых они выражаются, существуют.

Вместе с тем юридическая наука (аналитическая юриспруденция) выделила и более дробные составляющие догмы права, ее основные элементы. Это: 1) детализированное строение права – правовые нормы во всех их разновидностях, субъективные права и обязанности, связь между ними, именуемая «правоотношением», юридические факты и т.д.; 2) источники права – законы, другие нормативные акты, прецеденты и т.д.; 3) индивидуальные юридические акты, иные действия, связанные с толкованием права, его реализацией. То есть все то, что характеризует право «изнутри». Важной составляющей догмы права являются источники права.

Здесь наше внимание обращается не «вглубь», не в анатомию, не на детальное препарирование сложного строения позитивного права, а, напротив, разворачивается в другую сторону, так сказать, «наружу», во внешние формы его существования, бытия.

Наконец, вслед за тем, что характеризует позитивное право «изнутри» («юридическими тонкостями» – юридическими нормами и правоотношениями) и «извне» (законами, другими источниками, юридической техникой), существенное значение имеет еще одна составляющая, которая относится к юридической догме, – действие права. То есть также особые юридические реальности, связанные с деятельностью людей по толкованию реализации и применению права.

1. Что такое "догма права"? В области юриспруден­ции (с несколько иными акцентами - не только в ней) принято говорить о том, что практикующие юристы и ученые-правоведы имеют дело с "догмой права".

Что следует понимать под данным термином? Вопрос тем более существенный, что и саму юридическую науку нередко называют "догматической юриспруденцией".

Строго говоря, здесь, в выражениях "догма права", "догматическая юриспруденция", имеется в виду не что иное, как специфический предмет юридических знаний, особый сектор социальной действительности - юриди­ческие нормы, законы, прецеденты, правовые обычаи, обособленные в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с потребностями юридичес­кой практики в качестве основы решения юридических дел. Но почему же все ϶ᴛᴏ именуется "догмой"?

Слово "догма" призвано в юриспруденции отразить отношение людей, и прежде всего правоведов, к тому главному, что образует предмет юридических знаний (тому основанию, на базе кᴏᴛᴏᴩого рассматриваются юридичес­кие дела), - жизненные ситуации, требующие правово­го решения.

Самое существенное здесь состоит по сути в том, что ϶ᴛᴏт термин ("догма права") обозначает твердость и не­пререкаемость самой основы, в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с кᴏᴛᴏᴩой решаются все юридические вопросы. Ибо право, выра­женное в законе, других источниках, предстает и перед людьми, и перед государством в точном значении слова "догма", т. е. в качестве твердого, неизменного на каж­дый данный момент, непререкаемого основания для по­ведения людей и действий государства, выносимых им

Часть I. Догма права

решений (если угодно, столь же "святого", непререкае­мого, как и любая "догма")

Стало быть, выражение "догма права" в области юридической деятельности и знаний означает то, что объективное (позитивное) право, существующее в дан­ном обществе, в каждый данный момент - ϶ᴛᴏ "то, что есть", строго определенная "данность" и "неизменность". Причем, в отличие от политики и идеологии, в юриди­ческой области ϶ᴛᴏ выражение, "догма права", лишено привычных для многих людей негативных оттенков: ϶ᴛᴏ вполне нормальный, "добропорядочный" и даже профес­сионально престижный, знаковый в юридической облас­ти термин.

2. Две плоскости. "Математика права". И тут, гово­ря об указанном значении выражения "догма права", нуж­но иметь в виду, что в "твердости" и "непререкаемости" догмы права есть две плоскости.

В первую очередь, действующее право, независимо от нашего отношения к нему и мер (назревших или даже уже предпринимаемых) по его изменению, нужно пони­мать и применять таким, каково оно есть на данный мо­мент в существующих законах, других источниках права. Иначе - нужно сразу же заметить - ни о какой закон­ности и правопорядке в обществе не может быть и речи. Как говорил русский правовед И. А. Покровский, под рас­сматриваемым углом зрения крайне важно просто "конста­тирование существующих в данном обществе норм и ус­тановление их подлинного содержания"1.

И второе. В праве, каким бы ни были конкретное содержание законов, данные юридической практики, правосознание, есть ϲʙᴏего рода жесткая объективная фактура - нечто твердое и постоянное, не подвласт­ное вольному усмотрению и произволу, никакому прави­телю, должностному и научному авторитету (пока в уста­новленном порядке не изменены действующие юриди-

ческие нормы, у нас - прежде всего закон) И основу, каркас такой жесткой фактуры образует нечто твердое и исходное в самой правовой материи, реальная фактичес­кая основа жесткой инфраструктуры ϶ᴛᴏй материи. А от ϶ᴛᴏй материи, как мы увидим, уже тянутся нити ко все­му другому - к высоким по общепринятым меркам ха­рактеристикам права: не только к действующей системе юридических норм, но и к правовому прогрессу, и к смыс­лу права, и к назначению правового регулирования в жизни людей, в будущем общества.

Что образует такую жесткую инфраструктуру - предмет дальнейшего рассмотрения; более того, ответ на поставленный вопрос - одно из основных теоретических положений, обосновываемых в книге.

Но есть звено в ϶ᴛᴏй проблеме, кᴏᴛᴏᴩое следует обо­значить уже сейчас. Стоит заметить, что оно важно и само по себе, и как исходный пункт для последующих характеристик.

Догма права - ϶ᴛᴏ не только особый участок явле­ний социальной действительности, но и ее особый мир. А важнейшая черта ϶ᴛᴏго "особого мира" состоит по сути в том, что право представляет собой логическую систему. На уровне догмы права ϲʙᴏеобразие права как логичес­кой системы характеризуется ее глубоким единством с формальной логикой, или шире - математической (сим­волической) логикой1. И право в данном отношении выс­тупает в качестве ϲʙᴏего рода обители, исконного, родного очага формальной логики.

Самая элементарная, первичная клеточка бытия пра­ва, устремленного на решение жизненной ситуации (дела), в практической жизни людей уже представляет собой логический силлогизм, в кᴏᴛᴏᴩом большой посылкой яв­ляется юридическая норма (формально конституирован­ная или субъективно представляемая), малой - данный жизненный случай, заключением - властное, юридичес­ки значимое решение. Изначально заложенная в пози-

1 Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Ста­тут, 1998. С. 60.

1 См.: Лобовиков В. О. Математическое правоведение. Ч. 1: Естествен­ное право. Екатеринбург, 1998. С. 17.

Часть I. Догма права

Глава 1. Аналитическая юриспруденция

тивном праве направленность на решение жизненных ситуаций, а отсюда - на обеспечение максимальной, предельной определенности в регулировании обществен­ных отношений, на обеспечение ее максимально возмож­ной точности, строгости достигается прежде всего как раз при помощи того, ɥᴛᴏбы все элементы правовой мате­рии, все ее "атомы" подчинялись требованиям и прави­лам формальной логики, когда вытекающие из них выво­ды выражаются не в диалектических суждениях типа "и да, и нет", а в строгих заключениях - "только да", "толь­ко нет".

С ϶ᴛᴏй позиции аналитическое правоведение яв­ляется ϲʙᴏего рода матпематикой в области права, в прак­тической деятельности юристов. И, кстати, вовсе не случайно методы, используемые в аналитической юрис­пруденции, близки к тем, кᴏᴛᴏᴩые ᴏᴛʜᴏϲᴙтся к матема­тической логике и математическому мышлению1. По϶ᴛᴏ­му-то, надо заметить, и фокусом работы по совершен­ствованию законодательства и практики его применения во многом будет повышение уровня "формальной ло­гичности" данной юридической системы, ее подразделе­ний, устранение существующих здесь противоречий, не­стыковок, несогласованностей - словом, достижение предельно возможного совершенства действующего пра­ва с позиции формальной логики.

3. Центральное звено и составляющие. Централь­ным звеном в догме права будут юридические нормы. В юридических нормах и через юридические нормы (по большей части в наших условиях - через нормы зако-

1 О. Шпенглер пишет: "Правовое мышление ближайшим образом род­ственно математическому. И то, и другое желает отделить от того, что представляется зрению, все чувственно-случайное, ɥᴛᴏбы найти здесь мыслительно-принципиальное: чистую форму предмета, чистый тип ситуации, чистую связь причины и действия. Поскольку античная жизнь в том ее образе, кᴏᴛᴏᴩый она обнаруживает античному крити­ческому бодрствованию, обладает всецело эвклидовыми чертами, воз­никает картина тел, отношений между ними по положению и взаим­ных воздействий посредством толчка и отталкивания, как у атомов Демокрита. Это и есть юридическая статика" (см.: Шпенглер О. Указ. соч. С. 69)

нов) определяются и ситуации, требующие правового решения, и порядок таких решений, а главное - право­вые средства разрешения правовых ситуаций, юридичес­ких дел.

Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что на уровне "догмы" право выступает в качестве нормативного образования. Причем наше вни­мание тут сосредоточивается на юридических нормах, выраженных в законах, в кодексах, а отсюда - и на са­мих законах. И не только и даже не столько потому, что законы для нас, людей, живущих в российском об­ществе и во многих других странах, - основной источ­ник юридических норм, и вследствие ϶ᴛᴏго именно с за­конами в основном связаны вопросы понимания права и юридической практики. Главное здесь то, что законы - ϶ᴛᴏ наиболее развитая форма закрепления юридических норм, законы получают распространение и в других юри­дических системах, и вовсе не случайно во всем мире именно с законами (даже терминологически) связаны пред­ставления о законности - строгом правовом порядке, кᴏᴛᴏᴩый должен существовать в обществе.

Догма права при предельно кратком определении дан­ной категории - ϶ᴛᴏ и есть формализованные юридичес­кие нормы, закрепляемые "на бумаге", в законах, дру­гих правовых актах, в кᴏᴛᴏᴩых они выражаются, суще­ствуют.

Вместе с тем юридическая наука (аналитическая юриспруденция) выделила и более дробные составляю­щие догмы права, ее основные элементы. Это: 1) детали­зированное строение права - правовые нормы во всех их разновидностях, субъективные права и обязанности, связь между ними, именуемая "правоотношением", юри­дические факты и т. д.; 2) источники права - законы, другие нормативные акты, прецеденты и т. д.; 3) индиви­дуальные юридические акты, иные действия, связанные с толкованием права, его реализацией.

Первостепенное значение среди данных элементов дог­мы принадлежит детализированному строению права, его анатомии, без знания кᴏᴛᴏᴩой невозможно поставить

Часть I. Догма права

Глава 1. Аналитическая юриспруденция

квалифицированный юридический диагноз, в частности - дать юридическую квалификацию дела и принять необхо­димые юридические меры, т. е. в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с правом решить юридически значимую жизненную ситуацию. От­сюда необходимость детализированной характеристики особенностей и разновидностей юридических норм, воз­никающих на их основе субъективных прав и юриди­ческих обязанностей, юридических фактов, юридической ответственности и т. д.

Не стоит забывать, что важнейшей составляющей догмы права будут ис­точники права. Здесь наше внимание обращается не "вглубь", не в анатомию, не на детальное препарирова­ние сложного строения позитивного права, а, напротив, разворачивается в другую сторону, так сказать, "нару­жу", во внешние формы его существования, бытия.

Наконец, вслед за тем, что характеризует позитив­ное право "изнутри" ("юридическими тонкостями" - юридическими нормами и правоотношениями) и "извне" (законами, другими источниками, юридической техни­кой), существенное значение имеет действие права. То есть также особые юридические реальности, связанные с деятельностью людей по реализации и толкованию права.

4.
Стоит отметить, что особенности догмы права. Догма права - ϶ᴛᴏ весь­ма обширный круг социальных явлений, концентрирую­щихся вокруг юридических норм, выраженных в зако­нах, иных формализованных источниках, твердая и не­изменная на каждый данный момент основа для реше­ния юридических дел. Эти явления (а отсюда и складыва­ющиеся на их основе представления о праве) отличаются логической строгостью, стройностью, отработанностью.

Следовательно, для понятия "догмы права", наряду с логической четкостью охватываемых им представлений, характерны по крайней мере две особенности:

во-первых, в центре правовых представлений, отно­сящихся к догме права, - юридические нормы, выражен­ные в законе (иных источниках);

и, во-вторых, "догматические" представления о пра­ве сформировались и наличествуют главным образом в связи с потребностями юридической практики (и, что не менее важно, в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с требованиями закон­ности, необходимостью решения юридических дел на твердом, нормативном основании)

И вот, признавая содержательность и важность пра­вовых представлений, охватываемых понятием "догма права", необходимо учитывать их ϲʙᴏеобразие, и с ϶ᴛᴏй позиции их известную узость.

Очевидно, в частности, что при формулировании об­щих правовых понятий, крайне важно включить в поле зре­ния и фактические данные стран с такими правовыми системами, где закон и иные нормативные акты не за­нимают центрального положения среди источников права. В том числе - правовые системы стран, где действует общее, прецедентное право. И где сообразно специфике данных юридических систем основной "массив" права, осно­ва решения юридических дел сосредоточена в судебных прецедентах.

А в ϶ᴛᴏй связи (да и по иным основаниям) возникает и другой, пожалуй, более принципиальный вопрос: доста­точно ли для признания должного статуса науки матери­алов, охватываемых одной исключительно догмой права?

Теория и методология права

Л.И. Глухарева

ДОГМА ПРАВА И ДОГМАТИЧНОСТЬ ЮРИДИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

В статье раскрываются понятия догматизма и догматичности юридического мышления, высказывается суждение о путях модернизации догмы права.

Ключевые слова: юридическое мышление, догматизм мышления, догматичность юридического мышления, догма права.

Юридическое мышление1 упрекают порой в догматизме, причиной чему служат его свойства - нормативность, системность, аналитичность, дедуктивность, повышенная связанность текста, точность, терминологичность, конвенциональность, ценностный и логико-формальный характер и др.2 Догматизм в рассуждениях отдельных авторов-юристов действительно может иметь место, как, впрочем, он может иметь место и у исследователей других областей знания. Однако нужно заметить и отдельно подчеркнуть, что юридическому мышлению как специфическому и профессиональному сознанию присущи качества именно «догматичности»3, а не «догматизма». Догматизм и догматичность - разные характеристики текста, догматизм сегодня считается методологически неприемлемым, догматичность воспринимается как свидетельство приобщенности к профессиональному юридическому сообществу.

Догматизм и догматичность мышления возникли на общей основе - догме (догмате). Исторически догма была призвана выразить определение твердого и публичного решения, она явилась «консервантом, специфически хранящим важнейшие выводы», стала схемой, фиксирующей «сухой остаток жарких и, как пра-

© Глухарева Л.И., 2013

вило, многовековых дебатов»4. Поскольку схема (схематизация) заключается в сворачивании знания, она не чувствительна к полутонам (что, кстати, наилучшим образом отвечает потребностям юриспруденции). Догма - это наиболее точная формулировка многообразного поля смыслов, четкий ответ, даваемый «здесь и сейчас». Догма - единица мышления, следовательно, нет нужды дробить выражаемый ею смысл. Она не является неизменной, однако имеет высокий уровень стабильности, благодаря чему может выступать стимулом для институционализации. Тем не менее догма не может избежать антиномичности, необходимость пересмотра ее содержания указывает на социокультурную ограниченность момента ее формулирования. «Мыслительный процесс, - образно и совершенно справедливо подмечает С.Н. Гра-дировский, - заключается не в том, чтобы бубнить безупречные догматические формулировки, а в том, чтобы оживить схематизм догмата, развернуть запакованную в него мысль, разбудить дремлющие смыслы, раскрыть здесь-и-сейчас его потенциал менять, преображать и приводить к должному»5.

Однако далее своей общей основы догматизм и догматичность расходятся в смыслах и значениях. Под догматизмом понимается окостеневшее мышление, основанное на слепой вере в авторитеты, убежденности в непогрешимости определенных взглядов, суждений, выводов. Он защищает устаревшие положения, исключает всякую критику и сомнения. Гносеологически догматизм однозначно относится к истине, признает в ней лишь абсолютный момент, игнорирует относительность. Догматизированное мышление всегда придерживается односторонней дедукции. Его непременным признаком является отрыв теории от сложной, многообразной и динамичной практики, что предопределяет отказ от изменений и совершенствования. Частными проявлениями догматизма являются формализм и фанатизм, а его противоположностями - скептицизм и критицизм6.

Догматичность юридического мышления раскрывается иначе7:

Формирование догматичности мышления в рамках континентальной системы права обязано средневековым профессорам -глоссаторам и постглоссаторам, которые творчески переработали практику римских юристов и фактически создали догму права; схоластичность их мышления, при которой абстракции казались более действительными, чем конкретно-эмпирические явления, прочно закрепилась в юридической догме8;

Юридическая догма разрабатывается доктриной права и зависит от типа правопонимания, в своей философской основе она имеет

элементы представлений из позитивизма, естественной, исторической и социологической школ, отсюда и различия между разными догмами права, каждая из которых имеет в виду прежде всего трактуемую в ней свою систему позитивного права;

Наибольший вклад в развитие юридической догматики внесла доктрина юридического позитивизма (в связи с чем догма сориентирована на точку зрения официального права), поэтому чаще всего с этой доктриной отождествляется юридическая догма, и на нее переносятся все недостатки теории и практики позитивизма;

Догма права напрямую зависит от правовой системы и правовой культуры страны, в которой она создана и действует, поэтому в разных правовых семьях она воспринимается по-разному (например, в романо-германском и англосаксонском праве), что ставит под сомнение универсальный характер догмы;

Догма права - не данность бытия, она сконструирована на основе представлений об образе юридической реальности, понимания должного в общественных отношениях и возможного в поступках людей;

Формы выражения юридической догмы немногочисленны, это понятия, принципы и конструкции, а также способы, средства и приемы трактовки позитивного права; данные формы создают категориальный аппарат, параметры юридического анализа, алгоритмы построения отраслевых юридических наук и т. п.; поэтому мыслить юридически - значит мыслить понятиями, уметь образовывать и преобразовывать их, соотносить друг с другом и т. п.;

Догмы формируют язык, на котором говорят юристы и который делает возможным их деятельность, они обусловливают объяснение социального мира и направляют к квалификации юридические ситуации;

С помощью догм упорядочивается хаотичный эмпирический материал действующего права, поэтому догмы - инструменты и технологии юристов, именуемые юридическим ремеслом, а иногда и профессиональным искусством;

Догма является интеллектуальной собственностью юридического сообщества, она превратилась в корпоративную традицию, которая лежит в основании профессиональной культуры юристов и выступает предметом их профессионального мышления; именно догма остается одним из основных способов мыслимости права юристами;

Юридическая догма вместе с философией права и социологией права составляет сегодня общую теорию права, которой без догмы трудно что-либо противопоставить идеологизированным и

политизированным мнениям (подтверждающим примером чему является недавняя полемика о «суверенной демократии»).

Однако сегодня догма права и вытекающая из нее догматичность юридического мышления подвергаются небезосновательной критике, выдвигаются даже предложения о необходимости создания «новой догмы». Конечно, логическая стройность и строгость основных понятий и конструкций догмы существенно снижают процесс адаптации позитивного права, в рамках которого и существует догма, к постоянно изменяющимся социальным условиям, усиливается разрыв между логически завершенной системой положительного права и правом в действии. В исследованиях специалистов постоянно выявляются недостатки разных сторон и свойств юридической догмы. Так, например, С.С. Алексеев полагал, что нормативно-регулятивное видение права далеко не все объясняет в его функционировании, строении, месте и назначении в жизни общества, поэтому следует выходить за рамки догмы права9. И.Л. Честнов считает, что «претензии классической догматической юриспруденции на завершенность, полноту и непротиворечивость коррелируют со статичностью, бессубъектностью и некритичностью правоведения по отношению к существующим формам пра-ва»10. В.С. Нерсесянц видел необходимость переработки догмы права из-за появления существенных изменений в самом позитивном праве, связанных прежде всего с конституционным признанием прав человека и приоритетом общепризнанных принципов и норм международного права 11. Об оторванности юридических категорий и конструкций от практических нужд, о несоответствии догм и доктрин практике говорится в работах многих других юристов12.

Все эти высказывания свидетельствуют о том, что назрела необходимость переосмысления и модернизации юридической догмы, ряда ее понятий и конструкций с теоретико-методологической, идеологической и практически ориентированной точек зрения. Под модернизацией в данном случае понимается повышение рациональности догмы и тем самым ее регулирующей функциональности.

1. С теоретико-методологической позиции уточнение (переформулирование) содержания понятий и конструкций догмы возможно осуществить путем их включения в более широкий контекст естественно-правовой, социологической и психологической парадигм, а также обратившись к неюридическим дискурсам и интегративности. При этом речь идет не об отказе от понятий, определений и конструкций как таковых в их субстанциональном существовании, т. е. не об исключении их из категориальной системы юриспруденции. Ставится вопрос о преодолении не-

достатков содержания, являющихся следствием отставания положений доктрины позитивизма (которая, как уже отмечалось, была и остается основным источником развития юридической догмы) от достижений и трансформаций современной науки и практики. Достаточно сложно, если не невозможно, искоренить из сознания юристов, особенно практикующих юристов, укоренившиеся понятия, создавшие юридический мир и ставшие традицией. Юридические догмы имеют свои сложившиеся смыслы и значения, их уничтожение может привести к «расползанию» юридической мысли, которая цепко скрепляет одну конструкцию с другой. Если «кружево» юридических конструкций будет разорвано, то не «расползется» ли вообще вся юридическая материя? А вот корректировка содержания догм, «погружение» в более широкие социально-культурные и научные контексты понятий и конструкций при сохранении их собственно юридических особенностей (нормативности, определенности, официальной принудительности и др.) поможет обогатить и осовременить их. Примеры этому есть, в частности появление понятия позитивной юридической ответственности, судебного решения как формального источника права и др. Поэтому мы не поддерживаем высказывания некоторых авторов, отказывающих якобы «отсталым» догмам в праве на существование. Например, предложение о замене понятия «система права» понятием «правопорядок» на том основании, что первое не в полной мере соответствует современным философским и методологическим знаниям о системности. Или предложение заменить понятие «отрасли права» понятием «отрасли законодательства» из-за его абстрактности. Однако понимая, что включение юридической догмы в иные дискурсивные системы чревато разрушением ее профессиональной специфики, утратой ею своеобразной логики и языка (о чем предупреждают и ряд специалистов13), полагаем, что все-таки преодолеть изъяны догмы на современном этапе возможно путем расширения правового и неправового пространств их бытия.

2. Огромный потенциал для модернизации догмы права заключен в идеологическом моменте: в переформулировании всех понятий, определений и конструкций положительного права в соответствии с двумя основными ценностями современности - правами человека и общепризнанными принципами и нормами международного права. Гуманизация положительного права и правовая интеграция - мощные стимулы для новации юридических догм. Трудный вопрос, ставящий препоны для осуществления этой почти технической работы - выявление несоответствий и создание меха-

низмов корреляции российской социокультурной модели прав человека известным международным стандартам.

3. Понятия и конструкции догмы права должны быть целесообразны юридической практике. Для этого с большей интенсивностью следует развивать юридическую инженерию - юридические инструменты и юридические технологии. Основная нагрузка здесь ложится на отраслевую юриспруденцию, которая должна не только вникать в тонкости конкретных правореализационных и правоприменительных акций, но и с большей внимательностью относиться к общетеоретическим новеллам, творчески использовать в своих прикладных разработках междициплинарность.

Ратуя за модернизацию юридических догм, тем не менее остаются сомнения в возможности достижения кардинальных успехов, по крайней мере в возможности быстрого (относительно быстрого) решения поставленной задачи. Один из известных разработчиков континентальной догматики А.М. Михайлов, изучая вопросы генезиса последней, к сожалению, пришел к неутешительному выводу о том, что «произвести существенные изменения догмы очень сложно...», поскольку «исследователи сталкиваются с традицией и необходимостью ценностной легитимации изменений. Гуманисты XVI в., рационалисты XVIII в., социологи конца XIX в., Л.И. Пе-тражицкий на рубеже XIX-XX вв., американские и скандинавские реалисты XX в. общетеоретическую догму континентального права изменить не смогли, хотя их аргументы подчас имели основания и в значимых философских концепциях, и научных парадигмах»14. Возможно, в наше время юристам, вооруженным новыми методологическими достижениями, повезет больше.

Примечания

Под юридическим мышлением в данном контексте понимаются «обусловленные спецификой юридической деятельности способы, средства и правила оперирования со специально-юридическими идеальными объектами - понятиями, конструкциями, принципами» (см.: Михайлов А.М. Юридическая догматика и юридическое мышление (размышления) [Электронный ресурс] // Право. URL: http://blog.pravo.ru/blog/theory/1588.html (дата обращения: 29.05.2013). А.Ю. Мордовцев предлагает видеть в юридическом (правовом) мышлении «особый вид интеллектуально-познавательной и практически-преобразу-ющей деятельности индивидов и их групп, ядро которой образуют базовые когнитивные готовности, обусловливающие понимание того, что такое право, правопознание, закон, власть, и определяющие специфику анализа и оценки

различных видов правового поведения (противоправного и правомерного), характер аналитических средств и инструментария юридической логики, понимание юридической истины (лжи), а также правила (каноны), по которым в определенной социально-правовой системе принято формировать и развивать правовой язык, строить суждения, рассуждения и теории, фиксировать, хранить и передавать любую юридически значимую информацию» (Мордовцев АЮ. Юридическое мышление в контексте сравнительного правоведения: Культуронтологические проблемы // Правоведение. 2003. № 2 (247). С. 39). В.М. Розин придерживается более широкого понимания юридического мышления и включает в его состав: 1) способы рассуждения с идеальными объектами; 2) правила и нормы мышления; 3) социально-психологические обоснования деятельности юриста; 4) основные этапы генезиса юридического мышления; 5) социокультурный контекст юридической деятельности (Розин В.М. Генезис и современные проблемы права. Методологический и культурологический анализ. М., 2001 [Электронный ресурс] // Некоммерческий научный фонд «Институт развития им. Г.П. Щедровицкого». URL: www.fondgp.ru/lib/ mmk/31/URN.doc (дата обращения: 15.06.2013).

2 Розин В.М. Юридическое мышление. Алматы, 2000.

3 Догматичность (а не догматизм) фигурирует в качестве важнейшей характеристики юриспруденции в работах досоветских и постсоветских юристов. См., например: Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. СПб., 2001. С. 339; Графский В.Г. О некоторых неадекватных истолкованиях юридического позитивизма // Юридический позитивизм и конкуренция теорий права: история и современность (к 100-летию со дня смерти Г.Ф. Шершеневича): Мат-лы VI ежегодной междунар. науч.-практич. конф. Иваново, 5-8 октября 2012: В 3 ч. / Отв. ред. О.В. Кузьмина, Е.Л. Поцелуев. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2012. Ч. 1. С. 4; Честное ИЛ. Практическая, человекоцентристская юриспруденция -выход из тупика догматизации права // Энциклопедия права или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания: Мат-лы Седьмых философско-правовых чтений памяти акад. В.С. Нерсесянца / Отв. ред. В.Г. Графский. М.: Норма, 2013. С. 48.

4 Градировский С.Н. Восстановление оснований догматического мышления как условие формирования мышления 3.0 [Электронный ресурс] // Русский архипелаг. URL: http://www.archipelag.ru/agenda/gospel_povestka/konferens_r_ vs_r_2012/text12/ (дата обращения: 15.06.2013).

6 См.: Философский энциклопедический словарь / Ред. кол.: С.С. Аверинцев и др. М., 1989. С. 179; Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+»; РООИ «Реабилитация», 2009. С. 208-209; Лебедев С.А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М.: Академ. проспект, 2008. С. 609-610; Словарь по этике / Под ред. И.С. Кона. М.: Полит. лит-ра, 1975. С. 74.

См., например: Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М.: Норма, 2002. С. 44; Иеринг Р. Юридическая техника. М., 2008. С. 22-23; Касаткин С.Н. Значимость правовой теории: интегративность, догматика, вызовы контекста // Энциклопедия права или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания С. 106; Мальцев Г.В. Социальные основания права. М.: Норма, 2007. С. 325; Михайлов А.М. Генезис континентальной юридической догматики. М.: Юрлитинформ, 2012. С. 6, 60, 333, 439; Он же. Юридический позитивизм: pro et contra // Юридический позитивизм и конкуренция теорий права: история и современность. С. 35; Муромцев Г.И. Юридическая техника: некоторые теоретические аспекты // Правоведение.

2000. № 1. С. 5-14; Муромцев С.А. Что такое догма права? // Юриспруденция в поисках идентичности: Сборник статей, переводов, рефератов / Под общ. ред. С.Н. Касаткина. Самара: Самар. гум. акад., 2010. С. 160-185; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: Учебник. М.: Норма: ИНФРА-М, 1999. С. 384-385; Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. СПб., 2001. С. 339; Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург,

2001. С. 17, 84-85, 97; Честнов И.Л. Указ. соч. С. 54.

В этой связи нельзя не разделить мнение Ю.Е. Пермякова, который заметил весьма тонко: «Юрист, не способный к схоластическому мышлению, обречен быть лишь исполнительным делопроизводителем» (Пермяков Ю.Е. Классическая литература как союзник права // Энциклопедия права или интегральная юриспруденция? Проблемы изучения и преподавания. С. 121). Алексеев С.С. Указ. соч. С. 59. Честнов И.Л. Указ. соч. С. 54. Нерсесянц В.С. Указ. соч. С. 386.

См., например: Ежегодник либертарно-юридической теории. 2009. Вып. 2. С. 6, 216; Правоприменение: теория и практика / Отв. ред. Ю.А. Тихомиров. М., 2008. С. 8; Честнов ИЛ. Указ. соч. С. 46-48.

Касаткин С.Н. Указ. соч. С. 107; Алексеев С.С. Указ. соч. С. 75; Тарасов Н.Н. Юридическая наука и юридическое исследование (попытка методологической характеристики) // Вестник Гуманитарного ун-та. 2000. № 1 (2). Серия «Право». С. 11.

Михайлов А.М. Генезис континентальной юридической догматики. С. 68.

Итак, что такое догма права?

Догма права в строгом смысле есть исследование какого-либо действующего права в интересах применения его на практике. Тип этой догмы выработан в литературе римского права, - романистами, исходившими их той мысли, что римское право (с теми или иными видоизменениями его) есть действующее в строе современного правопорядка. Пухта особенно содействовал тому, чтобы сообщить вполне стройную обработку этому типу и, может быть, до сих пор этот писатель остается наиболее цельным и последовательным догматиком господствующей школы. Вне пределов Германии, где римское право не имело непосредственно действующей силы, догматическая разработка его держалась на том предположении, что оно представляет собою нормальное право, в тех или других границах долженствующее иметь силу. Повсюду, с развитием местного законодательства и литературы, ему посвященной, догматическая разработка была приложена к местному праву.

Догматическое исследование состоит из следующих процессов:

1) Описание. Догматик описывает разнообразные юридические формы, своею совокупностью образующие право или данный отдел его. Право есть порядок деятельности и потому простейший способ описания его достигается при употреблении глагола, как сказуемого: «Каждый человек почитается субъектом гражданского права», «каждый предполагает добросовестным, пока противное не доказано», и т.п. Подобные предложения передают (описывают) нам какую либо часть правового порядка, - какую либо категорию фактов из ряда тех фактов, совокупность которых мы называем правом. Однако цель догмы простирается несколько далее. Догма составляется для того, чтобы указать гражданину и особенно юристу-практику, какие отношения должны пользоваться юридической защитой и какие не должны иметь ее. Потому в устах догматика каждое из вышеприведенных предложений получает характер повеления, правила (юридическая норма), и имеет, например, такой смысл: «Каждый человек должен пользоваться тою защитой, которая присвоена субъекту гражданского права», «каждый должен предполагать добросовестным, пока противное не доказано» и т.п. Вся догма состоит их правил, и это обстоятельство характеризует ее как искусство. «Повелительное наклонение есть характеристическая черта искусства в отличие от науки. Все, что говорят правилами или предписаниями, а не утверждениями, относящимся к фактам, есть искусство» (Миль).

Факты, передаваемые догмою, разделяются на два рода. Прежде всего догма передает правила, которые предусматриваются и предписываются законами и иными «источниками» права: но этим не ограничивается назначение догмы. Задача на случай неполноты закона и чтобы устранить противоречия, какие встречаются в законе. Закон может быть неполон, но догматик выходит из предложения его полноты, закон может быть противоречив во всех постановлениях, но догматик предполагает полную солидарность всех его постановлений между собой. Потому догматик постановляет правила даже на те случаи, о которых молчит закон, или относительно которых сам закон устраняет себя своим противоречием. Процесс формулирования подобных правил входит в состав общего процесса юридического творчества, в котором догматик действует на ряду с судьей и законодателем. Этот процесс заслуживает особого анализа, пока мы ограничимся анализом самой догмы. Правила, выработанные в дополнение закона и в устранение его противоречий входят в общий состав ее материала и наравне с остальным материалом подлежат догматической разработке.

2) Обобщение. Форма догматического обобщения есть принцип или начало; принцип есть юридическая норма, обнимающая своим содержанием общие существенные черты многих частных правил или норм. Выбираем, как пример, принцип объективной оценки сделки. Этот принцип предписывает, что неблагоприятные юридические последствия сделки распространяются на участвующих лиц (контрагентов и их преемников) лишь настолько, насколько обстоятельства, которые обусловливают те последствия, были своевременно известны им. В такой своей форме принцип объективной оценки выражает общую существенную черту следующих частных правил: смысл договора определяется в тех пределах, в которых обе договорившиеся стороны одинаково могли и должны были сознавать его; сторона, обманутая при заключении сделки, пока новое, ни в чем не повинное лицо, не стало к ней причастным; сторона, обманутая третьим, посторонним лицом, не имеет права на уничтожение сделки; впавшая в такую ошибку также не должна иметь подобного права, и т.д. Как частная норма, так и принцип выражает требование, чтобы в такими-то обстоятельствами связывались такие-то юридические последствия, но вместе с тем существует важное различие между нормой и принципом. Обычный тип частной нормы может быть представлен такой формулой: «С совокупностью таких-то обстоятельств предписывается связывать совокупность таких-то последствий», причем та и другая совокупность может быть обозначена для краткости особым названием (например, давность – право собственности). Напротив, принцип разбивает эти совокупности на составные их части и формулирует связь какого либо отдельного обстоятельства с каким-либо отдельным юридическим последствием. Таков тип принципа и он обусловливается именно тем, что принцип – форма общения или отвлечения. Отсюда явствует практическое значение юридического принципа. С одной стороны, он сразу проливает ясный свет на юридическое значение известного обстоятельства, с другой стороны, судья должен помнить, что на практике редко бывает, чтобы споры имели своим предметом лишь одно обстоятельство. Почти всегда конкретное положение судебного спора таково, что требуется с совокупностью обстоятельств связать ту или иную совокупность юридических последствий; связь, указанная одним принципом, может противоречить связи, предписываемой другим принципом, и судье не остается другого исхода, как приискать подходящий компромисс. Серия однородных компромиссов, в свою очередь, может быть обобщена в принципе, но за всем тем судье всегда останется обширное поля для самостоятельного творчества, другими словами, судебное творчество составляет необходимое дополнение к догме. Но их этого не следовало бы заключать об относительно неважном значении самой догмы. Совершенно напротив. Если догматик не в силах овладеть всем разнообразием конкретных положений, то не его дело браться за эту задачу; но этим не умаляется значение другой задачи – формулирования принципов. Здесь мы подходим у давно известной истине. Хорошим законом справедливо починается такой, который наименее казуистичен, то же самое, и еще в большей степени, прилагается к догме.

Пока мы говорим о принципах, как догматической форме в пределах одной какой либо правовой системы. Будучи результатом обобщения, принцип не содержит в себе ничего сверх тех частных правил, которые он обобщает. Господствующее учение о толковании закона игнорирует это обстоятельство. По этому учению, при пополнении пробелов закона путем аналогии, процесс пополнения состоит в том, что юрист восходит к некоторому правилу или принципу и выводит их него решение по отношению к данному, законом непредвиденному, случаю. Неправдоподобность такого объяснения явствует уже из того, что аналогию, - прием индуктивного свойства, - оно изображает так, как будто бы она была приемом дедуктивным. Сущность юридической аналогии разъясняется в связи с общим процессом юридического творчества. Первый результат ее состоит всегда в формулировании нового частного правила; вслед за тем раздвигается принцип сообразно найденному правилу и только наконец (что имеет значение проверки совершенного обобщения) от принципа опять переходят к правилу. Этот переход обыкновенно называют выводом, и вообще в догме постоянно говорят о выведении частных правил из принципов. Такая терминология также неправильна: говоря языком логики, мы имеем здесь лишь кажущийся вывод (Миль, кн. II, гл.1, п.2). Так же неправильно употребляется слово «выведение» и в другом случае. Смотря по надобности одно и то же правило может быть выражено на разные лады; ошибочно говорят здесь о выводе одного правила из другого, тогда как на самом деле здесь происходит так называемое превращение предложений. Это смешение кажущегося вывода и превращение предложений с выводом действительным и служит источником той распространенной ошибки, по которой дедукция признается одним из методов юридической догмы.

3) Определение. Категории юридических фактов, которые передаются правилами (нормами) или принципами, получают свое особое название, и каждое такое название подлежит определению. Догма изобилует определениями, так, цивилист определяет, например, «источники» права, закон, обычай, право юристов, или: субъект, права, объекты его, юридические акты или отдельные их виды и принадлежности, или: право вещное, право собственности, право по сервитуру и т.д., и т.п. Немцы называют такие определения «определениями понятия» – терминология, которая проникла в русскую литературу и которая не согласуется с требованиями логики (см. Милль, кн. 1, главы I и VIII). Не трудно усмотреть, что каждое догматическое определение распадается на два определения. Во первых, догматик определяет лицо, предмет, акт, положение, с которыми связываются известные юридические последствия. «Вещь есть внешний относительно личности предмет, предназначенный для полного подчинения ее воле» (Пухта); «условие есть будущее, неизвестное, по произволу сторон избранное обстоятельство, в зависимости от которого поставляется существование сделки, или той или другой ее части», «купля-продажа есть консенсуальный договор, по которому одна сторона обязывается к тому-то, а другая к тому-то» – вот примеры, где соединяются оба рода определения. В других случаях они разделяются, например: «обязательство есть правовое отношение, по которому одно лицо имеет право (требования) на действие другого лица» (Пухта) – здесь определяется юридическое последствие, которое может быть связано со многими положениями и событиями. – Из приведенных примеров видно, в чем состоит сущность юридического названия. Оно соозначает сумму всех тех обстоятельств, с совокупностью которых связаны данные юридические последствия, и сумму всех тех юридических последствий, которые связаны с этими обстоятельствами; определение названия поэтому перечисляет все обстоятельства и все последствия, которые соозначают данное название. Юриста не интересует одно сочетание обстоятельств, если в ним не связывается никакое юридическое последствие, если оно не вызывается никаким положением. Если оно определяет «договор», то потому, что с договором связываются многие последствия, и если его интересует не менее того определения «обстоятельства», то единственно потому, что обязательство связывается как последствие, с событиями самого разнообразного свойства.

Каждое догматическое определение выражает вместе в тем и определенное юридическое правило (норму), которое утверждает связь таких-то обстоятельств с такими-то последствиями. Вышеприведенное определение вещи перелагается в правило, которое предписывает защищать господство лица над вещью, как скоро таковое установлено; вышеприведенное определение обязательства перелагается в правило, по которому каждый раз, как в каком либо случае признается существование обязательства, одно из лиц (должник) должно быть принуждаемо к выполнению некоторого действия в пользу другого лица (кредитора), и т.д. Это переложение определения в правило часто, и притом совершенно неправильно, называют «выведением» правила из определения, - точно так же, как неправильно говорят о «выведении» частных правил из принципов.

Если мы помним, что факты правовой области передаются именно правилами и что правильное определение названия есть то, «которое высказывает факты, обнимаемые значением названия» (Милль), то процесс переложения определений в правила осветится в наших глазах сам собою. В диалектическом развитии догмы правила будут представляться как бы выходящими из определений; на самом деле определения вырабатываются из правил. Известно, что построение определений вообще дело не особенно легкое; известно также, что успех науки не зависит непосредственно от успеха ее определений. Эти общие истины равно приложимы и к юриспруденции, откуда следует, что «выведение» правил из определений или так называемое «развитие» определений не может и не должно играть исключительной роли в догматическом построении.

4) Классификация и основанное на ней расположение юридических правил, принципов и определений в систему составляет высший и последний процессы догмы.

Таковы процессы догматического исследования, если догме приписывают иную роль, чем описанная выше, то это происходит от того, что исчисленные процессы смешивают с другими логическими процессами, ничего общего с ними не имеющими.

2. Общая догматическая теория

Еще римские юристы, излагая свое право, невольно сравнивали его постановления с соответствующими постановлениями других, известных им прав; таким образом слагались общие понятия о гражданских институтах. В современной юридической литературе, при постоянном сопоставлении римского права с местным законодательством и потом – различных местных законодательств между собою, указанное сравнение приобрело обильную пищу и привело к выработке многих общих понятий. Их выделение в особую область, как предмета особой (общей) догматической теории, представляет свои выгоды и отчасти осуществлено уже в ряде монографий. Остается ожидать появления общих сочинений по этому предмету.

Область сравнения простирается, разумеется, так же далеко, как самое сходство между постановлениями различных прав. Однако, чем шире в пространстве и во времени будет взята нами эта область, тем менее сходств мы обнаружим, - тем менее получится обобщений и тем шире будут они. Так, можно было бы ввести в сравнение все право прошедшего и настоящего, не ограничиваясь ни временем, ни местом, но в таком случае, благодаря постоянной изменчивости правовых форм, мы получили бы только одно общее понятия о праве. Такое широкое распространение границ сравнения, несомненно, имеет свою цену, оно дает наиболее общие понятия, определения и классификацию, подготовляющие правовой материал к индукции.

Но оно не представляет особой догматической цены. Задача догматической теории состоит в тому, чтобы дать правила и определения, способные руководить судебного практика и облегчить ему его трудное дело. Через сравнение, через-чур широкое, приобретается слишком мало истин, пригодных для такого употребления, необходимо сузить границы сравнения, опустить несколько ниже на лестнице обобщений и увеличить самое число их. Сами главные защитники общей теории не долго останавливаются на наиболее общих принципах, каковы «целое больше своей части», «нельзя передать другому более того, что сам имеешь», и в своих дальнейших пояснениях выбирают такие примеры, каковы определения корреалитета и солидаритета, давности и преклюзивного срока и т.п.), - т.е. определения, относящиеся к институтам права на известной, относительно высокой ступени его развития. Служа потребности современного правосудия, общая догматическая теория должна ограничиться сравнением тех гражданских законодательств, которые стоят на уровне современного развития гражданской жизни образованных наций, желательно бы иметь общую догматическую теорию современного гражданского права образованных наций.

Логические процессы этой теории должны быть обычные процессы догматического исследования, описанные нами выше. Общая теория дает нормы, принципы и определения, которые получаются через обобщение норм, принципов и определения многих отдельных прав. Коренная ошибка такого труда, как только что цитированная речь Пахмана, состоит именно в том, что обобщение, которое принадлежит к разряду процессов, подготовляющих факты к индукции (Милль, кн.IV Бэн, кн.I гл.2, ср. Кн.) принято автором за самое индуктивное обобщение, откуда уже само собою выходило, что общие догматические принципы суть, будто бы, законы (Пахман). По другому очевидному недоразумению, автор принял за законы – определения, выраженные в форме предложений (Бэн, указ), или что – то же, словесные предложения за реальные (Милль, кн.I гл.6), - ошибка, впрочем, весьма распространенная и, как показывает логика, всегда служившая источником важных заблуждений. Что предложения в роде: «Обязательство солидарное отличается от корреального таким то признаками, что преклюзивный срок, в отличии от давности, есть то-то, или что между покушением и оконченным преступлением существует такое-то различие», - суть не более как словесные предложения, это не подлежит никакому сомнению. Выше быть указан источник того заблуждения, - что дедукция входит в догматическое исследование, теперь мы знакомимся с происхождением другого заблуждения – касательно индукции. Предположение о том, что индукция составляет один из главных методов юридической догмы, основано на том, хороши известном логике заблуждений, которое процесс образования общих понятий смешивает с индуктивным обобщением и не отличает словесных предложений от реальных.

Это относиться, конечно, к индукции в смысле Милля и Бэна, т.е. к так наз. несовершенной индукции. Иначе будет, если пристать к тому взгляду, по которому индукцией признается также суммирование предложений, так как суммирование предложений, несомненно, свойственно догме, то отсюда пришлось бы заключить, что и догме не чужда индукция. Так именно думает Гольмстень. Но по неправильному пониманию соответствующего места у Милля (кн. 3, гл.2) или по другой причине, он предполагает, что это – взгляд Уэвелля. Взгляд Уэвелля относится не к суммированию предложений (Милль, п. 1), но к связыванию фактов (там же, пп. 3 и 4), и если надо было бы найти их достаточное количество среди сторонников так наз. совершенной индукции. Для сохранения престижа догмы статики можно, пожалуй, называть суммирование предложений индукцией, но остается недоказанным, чтобы догме была известна настоящая или несовершенная индукция. С обеих сторон остается, стало быть, бесспорным, что догме неизвестна индукция, в строгом смысле этого слова. Лишь под условием уклонения от этого смысла возможно противоположное утверждение. Нет сомнения, что как для этого, так и для других уклонений в том же роде, всегда найдется опора в том или другом громком имени, - если не в Уэвелле, то в каком-нибудь другом, достаточно обратиться к старым логикам, или к логикам, в роде Джевонса, чтобы найти так не мало воззрений, противоречащих Миллю и Бэну. Но мы полагаем, что лишь следующая точка зрения обеспечивает правильный путь. Милль, и, опираясь на него, Бэн дали нам наиболее полную и стройную обработку логики. Другие, не менее крупные писатели, как, напр. Уэвелль, могли высказывать, по тому или другому поводу, особенные логические воззрения, но они не исполнили такой полной работы по логике, как двое названных. В системе этих последних отдельные положения взаимно обусловливают одно другое; кто отвергает одно из них, тот вместе с теми берет на себя ответственность и по отношению к другим положениям, которые могут зависеть от отвергаемого. Дело ли юриста, не задумывающего коренной перестройки всей логики, брать на себе такую ответственность? Не лучше ли нам, юристам, смотреть на свою задачу более скромным образом? Не постараемся ли мы прежде всего воспользоваться тем богатством, которое кроется в системе Милля и Бэна, а потому уже примемся за ее исправление? Ото того или другого воззрения на индукцию зависит очень многое; от него зависит и построение дальнейшей теории индукции, и вопрос об отношении индукции к дедукции (особенно в социальных науках), и наконец вопрос о законах. К чему же решаться на такую ломку руководящих понятий? И из за чего? – исключительно из за того, чтобы иметь удовольствие встретить индукцию также в догме.

Итак, требование о сохранении юриспруденции в смысле «общей теории права» имеет свой смысл, если ввести его в надлежащие пределы. Но возведение этой теории на степень законченной науки и полное отчуждение ее от других отраслей правоведения основывается на ряде логических недоразумений. Не помогает делу и тогда, когда догму превращают в «статику», потому что статические законы или законы сосуществования в большинстве случаев сами происходят от законов последовательности или динамических (ср. Милль, кн.III гл.2). Самолюбие юриста должно удовлетвориться тем заключением, что, поскольку он не работает непосредственно для практики, он подготовляет явления юридического мира для индукции и дедукции, которыми займется правоведение, как часть социальной науки; значение его работы от того нисколько не умаляется, ибо она навсегда останется необходимой стадией в общем ходе научного исследования. Замкнуться же в цене однажды выработанных понятий, оторваться от жизни, их вызвавшей, и отдаться всецело «исследованию внутренней природы права, как права, и, следовательно, лишь логической конструкции юридических понятий» (Пахман), значило бы не пойти далее диалектики и постоянно рисковать вернуться в область схоластики. Такой оборот игнорирует не только все успехи современной логики, но и успехи самой догматической юриспруденции, которая, начиная с сороковых голов настоящего столетия, настойчиво требует реального исследования взамен диалектического. Думается нам, что сами защитники юриспруденции, как «конструкции юридических понятий», не согласятся с всеми выводами, которые проистекают из их требований, и что многое обусловлено в этом случае неточностью употребляемых выражений. Что-нибудь одно: или – совсем не обращать внимание на требование индуктивной логики и продолжать вращаться в сфере старых методологических понятий; или же, принимая сказанные требования за исходные в своих суждениях, сохранять повсюду надлежащую последовательность.

Законы, в научном смысле этого слова, не следует смешивать ни с юридическими принципами, ни с юридическими определениями. Если мы избегнем такого смешения, то не усомнимся в том, что догма права не занимается вовсе законами права.